— Нету дома, — уже сурово ответил голос.
В кабинет вошла его жена.
— Что случилось?
— Перепутал портфели, — злобно сказал X.
— И, конечно, в портфеле что-то было, — торжествовала жена.
— Было! Было! — заорал он.
— Что ты орешь? Сам наделал — и орет! Ты что, не знаешь, какое сейчас воровство? Моя сестра проводила обследование в школе: собирала анализы мочи. Эти анализы она поставила в чемоданчик и по дороге в поликлинику зашла в «Гастроном». Оставила чемоданчик на столе, но когда вернулась…
— Уйди! Я прошу — уйди!
Моча, однако, произвела впечатление, и он опять позвонил.
— Послушайте, — металлическим голосом сказала жена А. — Я вам все объяснила: он на банкете, звоните завтра утром.
В трубке раздались гудки.
Мысль о похищенном моче совсем вывела его из равновесия. Он позвонил в «Арагви» — и с ужасом услышал, что банкет час назад как закончился. Страшные мысли пришли ему в голову: хорошо, если этот развратный сукин сын ушел с тварью Б. А если он на улице подцепил какую-то… А та украдет портфель! Он опять позвонил.
— Нету! — рявкнул голос жены.
В безумии он опять набрал номер.
— Я вызову милицию!
Опять гудки.
Он снова набрал.
— К черту стыд! — успел он проорать в трубку. — Вопрос идет о жизни и смерти. Исчезла статья руководителя. Где ваш муж? — вопил он.
— На банкете! — орали в трубке.
— Банкет закончился час назад! К черту стыд! Если вы можете предположить, где ваш муж, немедленно сообщите!
В ответ сказали нехорошее слово, и послышались гудки.
Он опять позвонил, но телефон не ответил. А он все звонил и звонил.
Потом он катался по полу, и ему вызвали неотложку.
…Критик А. вернулся под утро.
Жена не спала.
— Ну и баикет был, — сказал он и потянулся чмокнуть супругу.
В ответ он получил молчаливый удар в переносицу.
…Уже через час редактор X., оправившийся от припадка, держал в руках драгоценный красный сафьян. Он прижимал его к груди, поглаживал, страстно ласкал застежки.
В первый раз в жизни редактор X. испытывал любовь.
О любви к другу
В шестидесятые годы, я настаиваю — в шестидесятые, жил-был руководитель второго ранга, и руководил он чем-то в РСФСР. У него была самая распространенная фамилия — Козлов. И когда произносили его фамилию, всегда добавляли: «Только это не тот Козлов, а это — из РСФСР». Потому что всегда имелся «тот Козлов», руководитель первого ранга.
Так он жил, Козлов из РСФСР, не тужил и добра наживал. Помаленьку разваливал вверенные ему ведомства, потихоньку переходил из одного в другое, пока не дожил до скандала прямо-таки международного.
Поручили ему послать в подарок развивающейся африканской стране быков-производителей. Вроде все ясно: погрузили быков на корабли — и поехали наши быки, все в медалях, здоровенные, оплодотворять ихних негритянских коров. Ехали они через моря-океаны и приехали. Вывели красавцев быков на берег, организовали им теплую встречу, сыграли музыку — все чин чинарём. Но только оплодотворять этим самых негритянских коров наши быки не захотели. Стоят как мертвые — не хотят оплодотворять, и все тут! Тогда наш Козлов передал по телексу такой приказ — брать быков измором. Вскоре выяснилось, что слова «взять измором» оказались буквально пророческими. Мало того, что быки дружественных коров не захотели — они и еду местную коровью жрать наотрез отказались.
Сообщили все это опять по телексу Козлову.
Козлов потребовал представить ему соответствующую бумагу. А пока суд да дело, пихать быкам еду насильно — пущай, дескать, акклиматизируются…
Бумагу составили, потом обсудили, и через год Козлов подписал долгосрочное соглашение о поставках сена для племенных наших быков.
И вот поплыло сено через моря-океаны. Когда доплыло, никаких быков уже не было: одни медали остались. А сено все плыло — соглашение Козлов выполнял, а оно долгосрочное было… И сгружали сено на берег. И выросли на берегу огромные горы. Но Африка — страна жаркая, так что завелись в этих сенных горах ужасающие мухи размером с голубей. И жалили, сволочи, так, что берег стал небезопасен. И вскоре перестали приставать туда иностранные корабли. Короче, в год наш Козлов подорвал своим сеном целую экономику дружественной державы.
Другой бы за это дело головы не сносил. Но и у нашего Козлова был друг. Это уже был настоящий руководитель, самого настоящего ранга, и тоже с очень распространенной фамилией: допустим, Попов. Но он уже был единственный Попов — «тот самый Попов». Нынче его давно нет в руководителях — и потому мы можем сказку свою без опаски рассказывать. Дело в том, что у этого самого Попова был комплекс: дескать, все подчиненные считают его идиотом. У любого человека, который заходил к нему в кабинет, он сразу читал в глазах обращенное к себе: «Ну и болван!» Единственный человек, в очках которого был восторг, только восторг и еще раз восторг, — и был наш Козлов. Да, глуп был Козлов, но зато добр и без задних мыслей. Короче, Попов любил Козлова, а Козлов любил Попова. Но так как Козлов уже развалил кучу ведомств, решил Попов отправить его туда, где разваливай не разваливай, а убытку государству, слава богу, никакого, — на культуру.