Хотя солнышко с орбиты Марса выглядело значительно меньше, чем с земной орбиты, но светило оно так же ярко. Я практически сразу ослепла и была вынуждена управлять только одной рукой, второй прикрывала глаза от слепящего света. Челнок полным ходом шел на таран, а я ни черта не видела, не только стыковочных узлов, но даже приборов перед носом. Не говоря уже о самой обсерватории, которую за слепящим диском светила, разглядеть вообще не было никакой возможности. Перед глазами плыли зеленые пятна. Блистер сиял. Что делать, когда времени до столкновения остаются считанные минуты? А диспетчер, скотина, подлил масла в огонь, на всю орбиту громогласно объявив:
— Не расстраивайся блондиночка, челнок все равно под списание, так что можешь разбивать смело! Встретимся на том свете. Ухху!
Вот что бы вы делали на моем месте?
Я приняла решение и захлопнула «золотой светофильтр». В результате, поток света уменьшился в несколько раз. Теперь я могла видеть приборы в кабине, и не бояться ожога сетчатки. Но разглядеть стыковочные узлы сквозь почти непрозрачный экран было, все так же нереально.
«Ну и черт с ним», — в сердцах подумала я, — «будем стыковаться по приборам, как на тренажерах».
Состыковалась я тогда, кстати, вполне успешно и с первой попытки. Инструктор отметил это, небрежно, стараясь не делать акцент на событии, которое, я уверена на все сто процентов, наверняка было подстроено специально.
Пять лет обучения пролетели незаметно, наступило время преддипломной практики. Меня определили стюардессой, на «Серую Лошадь», грузопассажирский межпланетный глайдер. Небольшое судно. Экипаж — шесть человек. Грузоподъемность — 200 тонн. Вместительность салона — 12 пассажиров. Двое могут лететь первым классом, со всеми удобствами и роскошью. И еще десять человек — вторым классом, как обычные пассажиры самолета или дирижабля.
Я взошла на корабль, который отправлялся к Титану, с серебристым чемоданчиком, (где лежала сменка одежды, пара вкусняшек и учебник по астронавигации), и сияющей улыбкой на лице.
Увы, за неделю полета выяснилось, что не все так радужно, как я думала, отправляясь в полет. Корабль все называли не иначе как «Старая Калоша», он был мне почти ровесником по возрасту. Капитан оказался мрачным и неразговорчивым дядькой пожилого возраста. Моим непосредственным начальником был назначен старший стюард и по совместительству корабельный кок — Ганс Рудольфович. Удивительно въедливый и противный, педантичный до мозга костей немец. Уже в самые первые сутки полета он задолбал меня вконец своими многочисленными придирками. То нож я положила не туда, то картошку чищу неправильно, то к пассажирам выхожу задом наперед, то забыла спросить, какую именно минеральную воду просит пассажир. А зачем спрашивать, если у нас этой воды на борту всего три сорта? Я и сунула все три бутылки в тележку, пускай выбирает. За глаза я стюарда называла не иначе как Адольфом. Уж очень похож. Маленького роста, худощавый и голос противный, истерично-визгливый, как у Гитлера.
— Ох Ленка, Ленка, — сказала я себе, — попала ты как кур в ощип. Назвалась груздем, так, стало быть, полезай в кузов и не ной.
Я и не унывала. Во всем плохом есть хотя бы капля хорошего. Во-первых, я на борту корабля, а корабль в космосе. Так что моя детская мечта наполовину сбылась. А во-вторых, я прекрасно понимала, что в моей жизни еще будут десятки и сотни вот таких Адольфов Рудольфовичей, так стоило ли из-за этого расстраиваться? Зато пилот оказался на борту самым классным чуваком. Молодой красавец, не старше тридцати, высокий, спортивный, с изящной черной бородкой, и усиками, как у Дон Кихота. Мы мгновенно сдружились, непринужденно болтали на самые разные темы, и пару раз мне даже удалось немного посидеть в пилотском кресле, воображая, что это именно я веду корабль. Кроме того, в состав команды входили радиоинженер и бортовой врач. Но мое общение с ними было сведено к минимуму, так как мы почти не пересекались. Даже удивительно, как это получалось на столь маленьком корабле.
Работы оказалось неожиданно много, я и не ожидала, что меня запрягут как лошадь в упряжь и заставят выкладываться по полной программе. Поскольку Ганс был не только стюардом, но и корабельным поваром, то само собой, он частенько припахивал меня «в помощь по кухне». Это у него так называлось. На деле же, он не доверял мне, практически ничего, что было связано с приготовлением пищи. А вот мыть посуду, — это была моя прямая обязанность.