Он так выпучил на нее свои маленькие, похожие на смородинки глазки, что они едва не выскочили из орбит.
— Gehen Sie sofort[19], — ледяным тоном повторила она.
Возле двери он обернулся.
— А джентльмен? — спросил он, — Когда он придет, мне проводить его к вам?
Над белыми улицами висят большие белые облака, отделанные серебряной каймой, и солнце. Толстые-претолстые кучера правят толстыми кебами, смешные женщины в маленьких круглых шапочках чистят трамвайные пути, люди смеются, толкаются. По обеим сторонам улиц растут деревья, и почти всюду, куда ни глянь, громадные фонтаны. И смех — везде, в проулках, посреди больших проспектов, в открытых окнах. Рядом с ней еще более похорошевший, начищенный, с зонтиком в руке, в желтых, вместо коричневых, перчатках ее дедушка, пригласивший ее провести с ним день. Ей хотелось бегать, виснуть у него на руке и каждую минуту повторять: «Ах, я ужасно счастлива!»
Он бережно переводил ее через дорогу, терпеливо ждал, пока она что-нибудь разглядывала, смотрел на нее ласковым взглядом и говорил:
— Все, что вам будет угодно.
В одиннадцать часов она съела две белые сосиски и две маленькие свежие булочки и выпила немножко пива, в котором, по его словам, алкоголя не было в помине, потому что оно не похоже на английское, и стакан, из которого она пила, напоминал цветочную вазу. Потом они сели в кеб, и всего за четверть часа она увидела, наверное, много тысяч прекрасных классических картин!
«Надо будет подумать о них, когда я останусь одна…»
Из картинной галереи они вышли, когда пошел дождь. Дедушка раскрыл зонт над юной гувернанткой, и они отправились в ресторан, потому что наступило время ленча. Теперь она шла совсем рядом с ним, чтобы он тоже мог укрыться от дождя.
— Будет лучше, — заметил он бесстрастным тоном, — если вы, фрейлен, возьмете меня под руку. В Германии это принято.
Она взяла его под руку и так шла рядом с ним, а он показывал ей знаменитые статуи и настолько увлекся, что забыл закрыть зонт, хотя дождь уже давно кончился.
После ленча они поехали в кафе, где пели цыгане, но ей там не понравилось. Она увидала ужасно уродливых мужчин с яйцевидными головами и шрамами на лицах. Ей пришлось даже передвинуть кресло, и, спрятав в ладонях горящие щеки, она глядела только на своего друга… Потом был Английский сад.
— Интересно, сколько сейчас времени, — опомнилась наконец гувернанточка. — Мои часы остановились. Я забыла их завести. Мы так много всего посмотрели, что уже, наверное, поздно.
— Поздно! — Рассмеявшись, он стал лицом к ней и по привычке, уже подмеченной ею, покачал головой. — Вам было не очень-то хорошо, если вы считаете время. Поздно! Да мы еще не пробовали мороженого!
— Ах, что вы. Все было прекрасно! — огорчившись его упреком, горячо воскликнула она. — Даже лучше, чем можно сказать. Это было прекрасно! Только мне надо быть в отеле в пять часов, потому что в шесть приедет фрау Арнольдт.
— Так и будет. После мороженого я посажу вас в кеб, и вы доедете со всеми удобствами.
Она опять была счастлива. Шоколадное мороженое… кусочки таяли во рту долго-долго. Тени от деревьев плясали на скатерти, но старичок предусмотрительно усадил ее спиной к разукрашенным часам, которые показывали уже без двадцати пяти семь.
— Право же, — очень серьезно сказала юная гувернантка, — это самый счастливый день в моей жизни. Я даже не думала, что так бывает.
Горячая, несмотря на мороженое, любовь к дедушке из сказки переполняла ее детское сердечко.
Из парка они шли по длинной аллее. День близился к концу.
— Видите большие дома напротив? — спросил старичок. — Я живу на четвертом этаже, и у меня есть старая домоправительница, которая присматривает за моим хозяйством. — Гувернанточка с интересом его слушала. — Прежде чем я посажу вас в кеб, может быть, вы захотите посмотреть мою квартирку и позволите преподнести вам флакон розового масла, о котором я вам рассказывал в поезде. На память.
Она не возражала.
— Я никогда в жизни не видела холостяцкой квартиры.
В коридоре оказалось довольно темно.
— Моя старушка, наверно, отправилась за цыпленком на ужин. Одну секунду. — Он отворил дверь и посторонился, пропуская слегка оробевшую, но все еще полную любопытства девочку. Гувернанточка не знала, что сказать. Комната ей не понравилась. В ней было что-то уродливое, но, возможно, старичку достаточно чистоты и удобства. — Ну, как? — Он встал на колени, и из шкафа появился сначала круглый поднос, потом две розовые рюмки и высокая розовая бутыль. — Здесь есть еще две маленькие спаленки, — весело добавил старичок, — и кухня. Большего мне и не надо, верно?