— Конечно, — улыбнулась Наташа.
Впереди у них действительно было много всего интересного.
Глодырь
Если кто-то будет вам петь, что Всадником нужно родиться, не верьте. Все, что требуется для полета на драконе — это крепкий желудок, браслет с группой крови и огнеупорные штаны.
Мой дед был первым книжником в нашем поселке, так что я бредил драконами с детства. Когда приехали вербовщики, я и не думал сопротивляться. Другие сельчане тем более были довольны: обменять одного голоштанника на телегу капусты — хорошая сделка. Дед мой к тому времени уже умер. Меня похлопали по плечу, вручили тощий мешок с пожитками, и вскоре я очутился в замке Пяти Башен, который мы между собой называем просто Пятерней.
Первым делом, прибыв на место, я улизнул от инструктора и рванул на дракодром. Все они были здесь: Хантерпойнт, черный, как ночь, Силуроад, бело-лиловый, с подкрыльями, словно расшитыми жемчугом, изумрудно-золотой Гринхольм с черной полосой по хребту. А вот и мой дракон — Райкогон, темно-бронзовый с красными искрами. Драконы застыли в неподвижности, развернув крылья, и воздух между их тяжелыми бронированными тушами дрожал от жара. Разумеется, я знал, что они не живые. Драконов создали умники Альвенгарда, чтобы защитить наши земли от колдунов-природников. Война с чародеями закончилась еще до моего рождения, но немногие уцелевшие колдуны затаились в бескрайней Хельвовой пуще и оттуда насылали на нас всякую пакость: мор, неурожаи и, самое страшное, глодырей. Для защиты от этой напасти в Меловых горах и был создан Замковый Пояс, рыцари которого вместе с Всадниками должны были охранять беззащитные города. Я помню, как в тот день впервые подошел к Райкогону и положил ладонь на теплое живое железо. Вдруг случилось невероятное: дракон изогнул шею и посмотрел на меня. Морда у него была вытянутой, как у лошади, на гладкой бронзовой коже переливался узор, глаза — словно два золотистых фиала, плеснувших огнем прямо мне в череп. В голове у меня что-то взорвалось, и я отключился.
Когда явь понемногу приобрела очертания, солнце уже низко висело над ломаной линией Меловых гор. Драконы все так же безмятежно дремали, задрав морды к розовеющему небу. Я осторожно сел, пытаясь собрать в кучку мозги и впечатления от всей своей прошлой жизни, потом кое-как доплелся до казармы, упал и уснул. Так я на собственной шкуре уяснил первое правило техники безопасности: никогда не смотри в глаза дракону. Потом меня, конечно, отыскали, проинструктировали по полной и вручили огнеупорный костюм, непонятно зачем. Насколько я знаю, ни одного Всадника (за единственным исключением) он еще не спас. Когда открывается глодырь, дракон может запечатать ее одним огненным плевком, человек же при встрече с ней испытывает такой невероятный букет ощущений, что сходит с ума, теряет сознание и, разумеется, погибает. А уж в каком виде ты упадешь к ней в пасть — сырым или прожаренным — разница небольшая. Поэтому, кстати, Всадники всегда летают по двое. Должен же кто-то вернуть осиротевшего дракона на базу.
Когда смерть постоянно готова схватить тебя за пятки, каждый справляется с этим страхом как может. Альбин обвешивается амулетами с ног до головы. Грин, самый умный из нас, все пытается высчитать закономерность появления глодырей. Мозги у него, конечно, золотые, но слегонца с креном. Круче всех отчудил общительный Сил: как-то раз он пошарил по окрестным деревням и припер бутыль самогона невиданной величины и прозрачности. Я тогда был новичком и только знакомился с соседями по казарме. Через полчаса вокруг были все свои. Три дня мы прожили в теплой, уютной атмосфере запредельного благодушия. Увы, внезапное оздоровление гарнизона не прошло мимо зоркого глаза коменданта. Подкараулив Сила в обнимку с нелегальной тарой, тот взвился, как стая «мухоморов»:
— Где? Где ты это достал?! — возопил он. Таким голосом можно валить деревья.
На вопрос «где» существует масса забавных ответов, но Сил, не будь дурак, стоял навытяжку, ел глазами начальство и молчал. Второе правило техники безопасности: никогда не спорь с командиром. Влетело нам тогда, конечно, по первое число.
Да, каждый справляется как может. Мои страхи, которые я отгоняю днем, возвращаются в снах. Стоит ночью закрыть глаза — и мне видится шерстяной бок зеленого холма, в котором вдруг разверзается пропасть, руша вниз деревья и камни. Глодырь. Неизвестная сила, что грызет и ломает кости земли, выкручивая пространство, как старую тряпку. В воздухе слышатся взмахи тяжелых крыльев — и в густую черноту летит сгусток пламени, разливается огнем, жадно обхватывая землю. Жар бросается мне в лицо, и я просыпаюсь. Весь в поту, сердце колотится где-то в ушах. Вместо широкого неба — душная темнота казармы. Из угла доносится чье-то похрапывание (похоже, Альбин), тонко и надоедливо звенит комар. По опыту я знаю, что уже не усну. На цыпочках пробираюсь между спящими товарищами и бегу в дымчато-синий сумрак дракодрома, искать утешения под жестким, зато надежным боком у Райко. Смотреть ему в лицо — то есть в морду — я больше не рисковал, но мы и так приучились общаться. Если вслушаться, можно было уловить отголоски драконьих мыслей, медленных и неспешных, как киты в океане. Райко словно не спал, а грезил. Изучал рисунок дюн в далеких пустынях, рассчитывал скорость воздушных течений, принимая поправку на скопившиеся на западе облака. Я тоже делюсь наболевшим, думая о привязчивом сне. В ответ вдруг приходит необычная мысле-картина: клубок дорог, спутавшихся друг с другом, как змеи. Небо и земля на этой картинке так перепутаны, что не отделить одно от другого. Я удивляюсь и чувствую, как среди мягкого спокойствия Райко загорается огонек любопытства…