— Кроме одной шляпки, из лавки больше ничего не пропало? — осведомился полисмен.
— А Птичка-то наша как расстроится! Она с этой шляпкой, как с дитём родным, носилась! Сама фасон придумала, сама кроила…
— Могу я поговорить с ней, мадам?
— Нету её, не приходила ещё, — сказала одна из работниц, Мари. Её обычно весёлое смуглое лицо сейчас было хмурым и озабоченным.
— Так она, бедняжка, поди, ещё в себя не пришла после вчерашнего-то, — жалостно сказала Рози. — Шутка ли, человека подстрелили!
Полисмен в первый раз заинтересованно поднял голову от блокнота.
— Минутку, мадам. Кто кого подстрелил? Эта ваша Птичка?
— Господь с вами, — перекрестилась мадам Рози. — Придумаете тоже! Тут вчера такие страсти творились, мне Жак, булочник наш, сейчас рассказал!
Её речь полилась бурным потоком:
— Вчера Жак только собрался пекарню закрывать, а в нашей лавке свет ещё горел, сейчас много заказов, вот Птичка часто днюет и ночует на работе, вдруг слышит — бах! Стрельба прямо перед нашим крыльцом! А Птичка выскочила — и чуть не в обморок, а раненый — месье Балло, он рядом тут живёт, уж такой хороший господин, весёлый, обходительный, девушкам моим всегда то цветы, то конфекты принесёт! Где ж такое видано, палить в человека средь бела дня!
Полисмен, месье Лемер, был умным человеком. Он не стал прерывать госпожу шляпницу, тем более что вряд ли нашлось бы средство, чтобы усмирить этот фонтан красноречия. Он подождал, пока она вынужденно замолчит, чтобы набрать в грудь воздуху, и спокойно попросил:
— Мадам, давайте ещё раз, с самого начала.
За две недели до происшествия.
Двое человек сидели за столиком в маленьком уличном кафе недалеко от собора Святой Геновефы. Был конец марта, но улицы Лютеции уже готовы были встретить весну: на мокрых клумбах храбро расцвели примулы и нарциссы, витрины магазинов украсились новыми цветными тентами, рестораны вынесли столики наружу, и белые скатерти на них хлопали от порывов ветра, как крылья.
Один из мужчин, месье Гошен, был лет сорока на вид, невысокого роста, полноватый и краснолицый. Когда-то он работал шофёром и до сих пор с гордостью носил полосатое кепи и значок Братства паровых механиков. Пусть в последние годы ему чаще приходилось иметь дело с сейфовыми механизмами, но сердце его было отдано моторам. Как у многих толстяков, лицо месье Гошена имело добродушное, располагающее к себе выражение. Вот его приятеля вряд ли кто назвал бы приятным человеком. Длинный, бледный и угрюмый, месье Бошан был столь же открыт и дружелюбен, как наглухо замурованная дверь. Он кутался в тёплое пальто и еле-еле цедил ответные реплики на болтовню своего приятеля. Тем не менее, эти двое прекрасно ладили друг с другом, возможно, согласно принципу притяжения противоположностей.
Сейчас, сидя в кафе, они поджидали третьего компаньона, и тот не замедлил явиться. К столику подошел высокий, крепко сложенный молодой человек с симпатичным смышлёным лицом и пышными каштановыми волосами. Звали его Жан Балло. Он приобнял приятелей за плечи и сказал вполголоса:
— Господа, я только что от патрона. Наш час пробил — Эспера уже в Лютеции!
Его сообщение произвело нужный эффект. Бошан выпрямился, Гошен важно приосанился и разгладил ладонью усы.
— Шампанского! — Балло сделал знак официанту. — За успех нашего предприятия!
Пока эти господа поднимают бокалы, у нас есть время разъяснить некоторые неясности в словах месье Балло. «Эспера» — это не прибывшее в Лютецию судно, и не какая-то загадочная дама. «Эспера» — это голубой бриллиант, кроме поразительной красоты знаменитый также своей кровожадностью: он успел уничтожить пятерых прежних хозяев и даже устроил парочку локальных апокалипсисов вроде революции или эпидемии чумы. Должно быть, теперь, когда зловещий камень упокоился наконец в сейфе барона Маншота, многие вздохнули с облегчением. Маншот был большим любителем всяких редкостей. А голубой бриллиант размером с перепелиное яйцо — это, согласитесь, редкость.
Однако в Лютеции, кроме Маншота, имелись и другие поклонники уникальных драгоценностей. Некоторое время назад «Эсперой» заинтересовался ещё один господин, которого наши приятели между собой называли просто «патрон». К сожалению, упрямый барон ни за что не соглашался продать камень, и это подвигло патрона на более решительные действия.
— Говорят, каждого, кто коснётся проклятого бриллианта, ждёт скорая смерть, — оптимистично заметил длиннолицый Бошан.
— Вот это да, Мост меня побери! — присвистнул Гошен, выразив эмоции с помощью любимой присказки.