Снега в ту зиму было много, а потом пришла многоводная весна, жаркое лето, снова зима и так много-много раз. Заплыла старая ячейка, от винтовки в земле остался корявый ржавый ствол, а не расстрелянные патроны превратились в труху. А человек ушел в землю, в ту, которую защищал.
Его не забыли. Приезжала в здешние места жена с дочерьми, смотрели на просторные поля и зеленые рощи. Было тепло, пели птицы, тарахтел трудолюбивый трактор. Потом внуки писали запросы в военкоматы и архивы, но дело было сложное, имелись твердая уверенность, что дед в плен не попал, но здесь ли погиб, или уже под Солнечногорском - сомнения оставались. Непорядок в тогдашнем фронтовом делопроизводстве имелся, чего уж скрывать. Новое время пришло, правнуки поиски продолжили, но уж очень сложно из светлого будущего в тот пасмурный день заглянуть. Догадок имелось много, одна из правнучек с развитой фантазией отыскала прадедового тезку в одном из полков 9-й дно (дивизии народного ополчения) и утверждала что под Вязьмой и погиб предок. Показывала заламинированную копию извещения о "без вести пропавшем" и очень красочно повествовала, как ополченцев с одной учебной винтовкой на десятерых гнали на немецкие пулеметы, а позади НКВД стояло, опять же с пулеметами. Кто-то верил, хотя многие и "дурой" ту талантливую девушку обзывали.
Война - героическое время. И героев непременно нужно знать и ими гордиться. Но стрелковая дивизия осени 41-го года - это одиннадцать тысяч человек. Не все они стали Героями Советского Союза, не все подбивали танки и говорили легендарные слова. Но битву за Москву, да и всю ту великую войну, все же выиграли дивизии - крупные тактические соединения, сформированные из живых людей. Людей, в огромном большинстве своем честно выполнивших свой долг. Наверное, нет ничего плохого в ярких и масштабных фильмах, любовно реконструированных траншеях, величественных монументах и толстых трудах историков, поминутно восстанавливающих знаменитые героические эпизоды. Но угадав где-нибудь у опушки или на высоте едва заметную впадину стрелковой ячейки, хочется хоть на миг вспомнить ее безымянного хозяина. Стрелок-красноармеец - была такая незнаменитая должность, ныне почти забытая.
Бригада «Счастье»
К счастью, сейчас, под утро шоссе было пусто. Короткая колонна вездеходов неслась по асфальту, теплый крымский воздух гудел в распахнутых люках "Гранд-Енисеев", знамя, кажущееся во тьме темным, трепетало на головной машине...
Мачты недостроенной монорельсовой дороги остались далеко в стороне. Прорвались... Бен Ганн взглянул вверх: в прямоугольном провале откинутого люка мелькали провода, бледная россыпь южных звезд, в ней трепетали крошечные огоньки, кружащих над колонной, дронов-телекамер.
- Снял?
- Еще бы!? - Жора Око-Мордора, ссутулившийся и напряженно покачивающий своим операторским шлемом, был поглощен процессом - вести эскадрилью крошечных камер и одновременно монтировать уже отснятое, чертовски сложно даже для мастера.
- Фразы того постового округли, - напомнил Ганн.
- Уже сделано, - Око-Мордора ритмично потряхивал громоздкой головой, сшивая картинку. - А сейчас здорово идем. Не хуже эпизода "Темного Колорадо". Тот, второй сезон. Кстати, фары нельзя включить? Хотя бы на замыкающей?
- Нет, фары нельзя.
- Ладно, так цвет вытяну. Исходники идеальные, - оператор сосредоточился на работе.
Бен Ганн осторожно положил автомат поперек колен. Нет, эпизод прорыва идеальным не вышел. Жесткость правды и броская "картинка", да, но диалог слаб. Встряхнуть бы зрителя посильнее...
...- Товарищи, я вас убедительно... - лейтенант смутился, покосился на хорошенькую референтку Роуз, поправился. - Граждане, убедительно предлагаю остановиться и покинуть машины. У меня четкий приказ...
- У тебя присяга, товарищ лейтенант, - жестко сказал Бен Ганн, глядя на бойцов пикета с высоты верхнего люка "Гранд-Енисея". - Ты антиконституционные приказы выполняешь? Ты за кого, парень? Мятеж поддерживаешь?
Лейтенант ГАИ, круглолицый, уже не слишком-то юный для лейтенантских погон, замялся:
- Я же не юрист, товарищ Ганн. У меня дорога, а на ней порядок должен быть. Приказ есть - попросить вас задержаться. Сейчас начальство прилетит, с ним, пожалуйста, поговорите...
- Лейтенант, ты это видишь? - Ганн коснулся своего депутатского значка. - Здесь я старший по званию.
- Я вас знаю, товарищ секретарь Коммасскомма. Когда вас снять хотели, я за вас голосовал. Но вы подойдите с пониманием к ситуации. На шоссе может возникнуть аварийная ситуация. И приказ... Подождите, я вас прошу, они же летят уже. Поговорите с начальством, решите, что и как.