Взрыв проходной казармы огнесклада вызвал детонацию двух товарных вагонов, груженых динамитом, пироксилином, ракетами, жестянками с толом и дымовыми шашками. На месте исчезнувшей проходной зияла воронка глубиной метров в шесть, близстоящий барак караульного помещения снесло дочиста. Момент для подрыва был выбран идеально - противник подходил по старой дороге от Поклонной горки. Немцы, общей численностью около тысячи двухсот штыков, двигались двумя группами, с интервалом около 350 метров. Первая группа противника была уничтожена полностью, вторая частично - остались и раненые с контуженными. Пространство вокруг исчезнувшей проходной было усеяно частями разорванных людских и конских тел, весь этот ужас густо присыпала копоть и сотни неразорвавшихся, рассеянных из вагона детонаторов.
Останки погибших собирались немцами несколько дней. Захоронение производились на Немецком кладбище, где позже было поставлено два памятника. На мемориальной доске значилось: 206 рядовых, 34 унтер-офицера, 30 офицеров[7].
Разумеется, этих деталей Гришка и его товарищи в тот памятный день не знали. Псков был освобожден от немцев лишь 25-го ноября тяжкого 1918 года, а комвзвода Григорий Твердыкин приехал на побывку, повидать сестру, тетку и прочих родичей, гораздо позже - лишь осенью 1922-го.
Что случилось с дядей Василием, поручиком и прочими охотниками, Гришка так и не узнал. Они ли так ловко рванули вагоны или кто другой постарался - неизвестно. По слухам, в ту ночь немцы окружили кого-то на холме Братской могилы[8] и добивали до утра, но были ли то наши знакомые или иные отходящие русские бойцы - сказать невозможно. Бой за Псков вели разрозненные части отступающих 70-й пехотной, 15-й кавалерийской дивизий, двух ударных батальонов старой армии, латышских стрелков, красногвардейских рабоче-солдатских отрядов из Петрограда. Где-то рядом отходили солдаты и офицеры 15-го Украинского гусарского, 15-го Татарского уланского, Копорского пехотного полков, иные разрозненные, потерявшие командование группы бойцов - отходили и огрызались, пытаясь остановить немцев.
И Гришка тогда вел городские арьергардные бои. Ночью перестрелка не утихала, но упорные германцы нащупали слабину и пролезли к Летнему саду. Около четырех часов утра товарищ Иванов приказал отходить. Тут Гришке повезло и не повезло одновременно: когда в единственную машину загружали пулеметы и остальное вооружение, оставшееся при штабе ревкома, охранником в кузов закинули товарища Твердыкина, в качестве самого легкого бойца. Так что, драпануть пришлось со всеми удобствами, а не повезло, потому что утро выдалось ясное, холодное - здорово промерз и простудился юный красноармеец.
Болел в те бурные годы товарищ Твердыкин не только простудой, но и всякой иной гадостью, включая тиф, но долго хворать не позволяла обстановка, ибо неистово мотало Гришку по городам и фронтам, довелось даже в Киеве на командирских курсах учиться, но не особо долго - кинули курсантов навстречу петлюровцам, и не довелось Твердыкину дослужиться до комполка.
Гражданская война - гадость похуже любой иной. Политической сознательности в Гришке имелось под стать происхождению и жизненному опыту - по самое горло. Контрреволюцию уничтожал недрогнувшей рукой. Но ежели имелась возможность не уничтожать, так и не стрелял. Пусть перековываются - идейная правда, она свое возьмет. И еще - очень не хотелось Григорию в штыковой или на прицеле пулемета узреть курносую физиономию поручика. Да и на того Михея - лихого охотника-разведчика - не особо хотелось налететь. Вначале здраво рассуждал красноармеец Твердыкин, что шанс самому у них на мушке оказаться куда как пожирнее будет. Потом, конечно, еще бы посмотрели, чья возьмет, но все равно... Очень надеялся Гришка, что если живы знакомцы, то по нужную сторону фронта оказались. Ну, или хотя бы просто живы.
Война штука надоедливая и утомительная, потому в 24-м году комзвода Твердыкин ушел на гражданскую жизнь, о чем ни разу и не пожалел. Съездил опять же в Псков, родичей проведать - святое дело! Ну и имелась еще причина. В давешний свой приезд с удивлением отметил Григорий, что сестра порядком выросла. Да и ее подружки тоже. Удивительное дело. Особенно Зинаида. Имелась мысль остаться в родном Пскове, но имелось и направление на рабфак в Москву. В общем, через годик Зинаида в столицу перебралась. Жилось небогато, но хорошо.
Инженером-практиком Григорий стал по зову сердца. Установка вентиляционного оборудования для очистки производственных помещений, это конечно не подрыв вражеских колонн, не пение арий в Большом театре и не полеты к Северному полюсу. Но однозначно нужное дело!