Один год
Памяти красноармейца Ивана Сергеевича Левичева
и лыжных батальонов зимы 41-го.
Снег под лыжами скрипел оглушительно — казалось, с лихвой перекрывает трескотню отдаленной перестрелки. Темная опушка вообще не приближалась, все так же неровно раскачивалась — вот сколько оставалось до леса нетронутой снежной белизны, когда с дороги свернули, столько и осталось. Все так же раскачивалась впереди горбатая спина сержанта Кузнецова; вещмешок ведущего лыжника вроде бы и не ерзал под маскхалатом, подогнан на совесть. Что и не удивительно — опытен сержант, разряд по лыжному кроссу и еще по чему-то спортивному, немаловажному на войне. Впрочем, на коротком привале Иван в очередной раз повозился с собственным вещмешком, перекладывая дополученный боекомплект, и «сидор» перестал досаждать. Больше беспокоило крепление левой лыжи — доделать не успел, вот соскочит в самый нужный момент...
Сержант обернулся — лицо в окаймлении свободного капюшона, прихваченного тесемками-завязками, казалось темным, неразличимым:
— Смени, Левичев, я малость умаялся. Только осторожнее — тут борозды, да и еще всякая дрянь под носок так и лезет.
— Есть осторожнее.
Иван сменил ведущего, идти стало сразу втрое сложнее: проминать целину, следить за подозрительными кочками, грозящими сломать носы лыж, намечать дальнейший маршрут... Черт его знает, может немцы у опушки мин понапихали? Снег глубокий, но... Зато скрип лыж перестал оглушать, да и мыслишки, что рота прямиком идет на фрицевский пулемет, поугасли — некогда отвлекаться. Зато пыхтение бойцов за спиной Иван слышал много отчетливее. Оглядываться некогда, да и неразумно — Лисенки остались далеко за спиной, но пламя пожаров в деревне все равно слепит...
Вторая рота двумя колоннами тянулась к лесу. От засевших в Торобеево немцев прикрывала плоская возвышенность. Есть ли в овражке за холмом ручей, красноармеец Иван Левичев не знал, хотя начерченный от руки план местности запомнил намертво. Но карандашный план — это не полукилометровка, многое на нем теряется. С другой стороны, лес на месте и, надо думать, выведет куда нужно. Если, конечно, немцы в нем посты охранения не выставили. Но это вряд ли — фашист леса опасается, а нынешнего зимнего, так и вовсе жутко боится.
Который час, и начался ли новый, одиннадцатый день января 1942 года, Иван не знал. Наручные часы имелись, но останавливаться, возиться с рукавицами опять же смысла не было. Дыхание уже сбилось, с затылка под шапкой и подшлемником за ворот тек пот, лицо зверски стыло — мороз ночами доходил до минус двадцати пяти.
122-й отдельный лыжный батальон пребывал в боях с третьего января. Калужское, с переходом на Юхновское направление, воевали южнее Варшавского шоссе... Потрепанная 133-я стрелковая дивизия, которой в усиление были приданы свежие лыжники, в упорных боях гнала врага на запад. Ну, гнала — это некоторое преувеличение. И гитлеровцы были упорны, и изрядная глубина снега особой скорости и маневренности наступлению не прибавляла. Но вновь и вновь атаковали наши полки, выгрызали немца, засевшего в деревнях, насквозь продрогшего и завшивевшего, но все равно упорного и умелого в обороне.
— Давай сменю, Левичев, — прохрипел сержант за спиной. — В лесу снова поведешь.
Иван молча уступил дорогу. Воспользовавшись мгновением передышки, оперся о палки и поддернул ремень винтовки. Красноармеец Левичев, сам дотошный и предпочитающий доводить любое дело до конца, уважал разумных командиров. Вообще, после первых боевых испытаний новый батальон внушал все большее уважение. Недостатки... куда без них... изживутся.
По прибытию в батальон красноармеец Левичев числился среди лыжников новичком. Только что призвали, спецподготовку не проходил, не спортсмен и даже не особо комсомолец по возрасту. И вообще москвич, человек заведомо избалованный и «себе на уме». Батальон формировался в Казани, набирали туда парней надежных, развитых физически и политически, ибо лыжников готовили для действий в ближайшем тылу врага, в отрыве от основных сил, тут нужны самые надежные и сознательные бойцы. Все это было правильно, батальон ехал на фронт, имея высокий боевой дух и полную решимостью беспощадно громить врага. Но в этом деле ведь не только спортивная подготовка нужна, но и достойное вооружение, и специалисты неярких, но необходимых военных специальностей. А вот с этим при формировании батальона как-то не сложилось. Случаются такие нехорошие ситуации. Прибывшие в 49-ю армию «соседние» лыжбаты имели и спецподразделения, и пулеметы, и минометы, а 122-му лыжному не повезло. Одеты и обуты не хуже других, а связистов и саперов почти нет, пулеметные расчеты формально назначены и даже имеют опыт учебных стрельб, вот только самих пулеметов, даже ручных, — «ноль целых, хрен десятых». Служивших «срочную» бойцов и младших командиров насчитывалось с десяток, прошедших Финскую — двое. Это на 570 человек личного состава.