Вот так красноармеец Иван Сергеевич Левичев, отслуживший полноценную срочную службу сапером еще в 30-х, оказался срочно включен в состав ударного, но не совсем боеготового лыжного батальона. В запасном полку месяц подготовки к нормальной пехоте, и нате вам... Опыт имелся, не мальчик, уж тридцать лет стукнуло, к «защищать мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни» в общем-то готов, но когда в спешке построения уже на погрузку старшина вручил новому бойцу СВТ-38 и лыжи, похожие на две наспех осмоленные доски, стало понятно, что дело плохо. Самозарядную винтовку до этого славного дня Ивану приходилось видеть только на плакатах. Но старшина и слышать ничего не желал, а взводный сказал «вы, Левичев, человек столичный, грамотный, инструмент в руках держать умеете, опытный сапер, справитесь». Интересно, какая связь между саперным делом и новейшими самозарядными винтовками?
Вообще-то, при близком знакомстве СВТ-ешка оказалась не особо новейшей. Обшарпанная, забитая окаменевшим нагаром, магазин единственный, и тот погнутый: то его не выдернешь, то сам выпадает. Впрочем, примерно так же дело обстояло с личным оружием остальных бойцов-лыжников. Трехлинейки со сбитыми набок мушками, без штыков, наганы с царскими орлами, пистолет-пулемет Дегтярева один-единственный на весь батальон...
Спешно двигался к фронту лыжбат, по большей части пешим маршем, неся на себе лыжи, боеприпасы, провиант и иное имущество. Ходили слухи, что оружием батальон пополнят уже на месте, а вот с лыжами... По большей части в батальон попали люди, действительно хорошо знакомые с лыжным спортом, но то, что им выдали перед отправкой на фронт, на спортивный инвентарь походило лишь отдаленно. Попытки улучшить конструкцию креплений и осмолить лыжи по-новому приводили к неоднозначным результатам. Комбат за самодеятельность грозил самыми суровыми карами. Красноармеец Левичев неосмотрительных действий не предпринимал, шагал, на коротких привалах разбирался с самозарядкой, именуемой бойцами внушительным термином «полуавтомат» и размышлял над непростой лыжно-саперной судьбой.
...Лес как-то вдруг оказался рядом.
— Тьфу, черт бы тебя... — сержант мигом провалился одной лыжей в коварную заснеженную ямку.
— Правее на шаг-два, — намекнул Иван. — Нам бы под деревья быстрее уйти.
— Давай-давай, выруливай, — сержант силился освободить застрявшую лыжу.
Красноармеец Левичев обошел ловушку, проложил лыжню в обход сомнительных зарослей.
Имелась в лыжбате проблема, изжить которую мог помочь лишь опыт, приходящий, как известно, со временем. Лыжники по большей части были людьми степными, привыкшими гонять по вольным просторам. А лес с валежником, да и местные подмосковные поля-овраги, требовали чуть иных навыков. Нужно понимать что лыжа, сломанная в боевой обстановке, приравнивается... В общем, не награждают за такую потерю.
Бойцы втянулись под черные стволы и заснеженные ветви. За косогором взлетела и вспыхнула немецкая ракета — бледные блики побежали по развороченному лыжней насту, в коротком сиянии сильнее понесло поземку. Нет, не разглядеть лыжников. Далеко до деревни, да и заслоняет спасительный бугор.
Вторая колонна роты тоже достигла укрытия, и, ругаясь и путаясь, продвигалась между деревьев. Подошел комроты, узнаваемый по красивым лыжным палкам «гражданско-спортивного» образца.
— Кузнецов, лыжи осмотреть, бойцам самим осмотреться. За обморожениями следить! Санный отряд отстал?
— А как же, товарищ старший лейтенант. Вон они... плывут.
Санный отряд, пробивавшийся следом по лыжне, барахтался в полукилометре от опушки. Лыж у стрелков-разведчиков не было, зато имелись тяжелые станковые пулеметы на санях и изрядный боезапас. Волоклись с трудом, утопая чуть ли не по пояс. Одно название, что разведбат.
— Пусть догоняют. Кузнецов, боевое охранение — вперед! Потолковее возьми, чтоб немцев не всполошили. А то, как в прошлый раз напорются. И давайте поживее, Кузнецов, поживее! — торопил старший лейтенант.