Уже с повесткой военкомата в кармане прошелся Иван в последний раз по опустевшим цехам Гознака, запер остатки инструмента, попрощался с поредевшей охраной. Москва стояла затемненная, ощетинившаяся баррикадами, противотанковыми ежами и надолбами. Добраться из Замоскворечья до дому было проблемой. Паника безумных октябрьских дней схлынула, столица собрала волю в кулак, но транспорт практически не ходил. Дома попрощались, Полина...
Эх... Иван осторожно потянулся к тумбочке, где стояла кружка с водой. Спину немедленно прошило болью.
— Не спишь? — прошептал сосед, по причине ампутированной руки ночами размышлявший о вещах невеселых и философских. — Почапали, покурим?
С тремя ногами, тремя руками и костылем выбрались в коридор, к приоткрытой форточке. Строгости в госпитале царили серьезные — прям как не на лечение попадаешь, а сразу в запасной полк. Иван свернул соседу цигарку — левой рукой тот управляться еще не научился.
— Еще записку напиши, — посоветовал сосед, с наслаждением затягиваясь махоркой. — Придут, куда они денутся.
— Посылал, толку-то. Видимо, случилось что-то, — вздохнул Иван, бережно уравновешиваясь между костылем и замурзанным бывшим школьным подоконником.
— Случилось, — согласился сосед и указал в конец коридора окурком. — Раньше здесь звезды картонные клеили и стишки к 23-му февраля разучивали. А теперь тут мы дымим. Война. Все порядком перепуталось. Не страдай. Завтра Семеновну подрядим, сходит к твоим и все узнает.
— Да что она узнает, твоя Семеновна? Она и в глаза начальнику госпиталя врет как та Шахерезада. Ребята домой ходили, никого не застали, а уж она-то... даже подниматься поленится.
— Хлопцы ходили в самоход, у вас дом у самого метро, ты сам говорил. Патрулей полно, нарываться не каждый захочет. А Семеновна местная и все знает. У нее племянников полный дом, соберем тетке хлеба, сходит. Что она не человек?
Семеновна, бесспорно, была человеком и довольно шумным, если не сказать, визгливым. Доверия к ней у Ивана было маловато, но что поделать...
Семеновна заверила, что сходит, особенно если сахару чуток прибавить. Поскольку всюду трудности: старшая сестра следит за санитарками как иродская царица, а вечером в другую сторону идти уж нет никаких силов. Родичи-изуверы подкинули сопливой ребятни полную комнату, куда тут по гостям расхаживать.
— Занесу, достучусь, не сомневайся, — заверила нянька, принимая от Ивана записку и продуктовый гонорар. — Я к тебе, Ваня, вообще со всем сочувствием. Такой видный, крепкий, а вон как тебя корчит. Скажу, что б водки занесли, или хотя бы масла. При невралгических поражениях, главное — питание! Достучусь, хоть до твоих, хоть до соседей, вот истинный крест даю!
Ходила громкая баба действительно долго, отчиталась подробно, подъезд описала, и как дефицитные спички тратила, номера квартир сличая, как записку в почтовый ящик совала — все живописала. Ну, вот нет там никого в квартире, и у соседей не открывают, уж не обессудьте.
— Похоже, не врет, — расстроенно сказал однорукий советчик. — Экую экспедицию изложила, прямо хоть орден ей вручай. Не везет тебе, Иван. Может, выселили там всех?
Иван лежал, упираясь лбом в прутья, пытался догадаться. Что заходила Семеновна по адресу, сомнений не имелось. После попадания «немецкой специальной торпеды» в дом на углу Обыденских переулков, в округе все стекла повылетали и лампочки полопались. Насчет торпеды, конечно, привирали, но бомба туда действительно бахнула тяжелая, Иван сам фанеру с чердака носил, выбитые окна забивал. Но это еще в октябре было, никого тогда выселять не стали, поскольку кроме стекол никаких существенных потерь дом не понес. Но куда все домашние делись? Или все же врет Семеновна? Что-то слишком подробно она отчитывалась.
Семеновна практически не врала. К заданию она подошла со всей ответственностью, поскольку, несмотря на визгливость, вороватость и отчаянную медицинскую дремучесть, имела склонность к состраданию, пусть и в легкой, не отягощенной форме. Но вмешался случай. Уже войдя во 2-й Обыденский, Семеновна встретила знакомую бабку, несущую два замечательных полена. Оказалось, что на Пречистенскую площадь завезли и выдают дрова по карточкам, да еще можно доплатить за лишний вес, причем не особо дорого! Семеновна ахнула и поддала ходу. Карточки у нее были с собой, из-под телогрейки виднелся белый халат — вот только пусть попробуют медперсонал вне очереди не пустить!
К чести медицинского работника, проносясь к углу Метростроевской, Семеновна вспомнила зачем, собственно, вышла из госпиталя и резко свернула к подъезду. Таблички на обоих парадных висели, с номерами квартир был полный порядок, санитарка влетела в подъезд, ругаясь, вознеслась на этаж. Темно было как в погребе, хорошо хоть лестница барская, удобная, кошками вообще не пахнет, только сверху сквозит. Семеновна чиркнула спичкой, крутанула звонок, для скорости бахнула каблуком башмака в дверь соседней квартиры. Тишина, нету никого. А дрова есть, но их разберут, это уж как пить дать. Спешащая санитарка ощупью запихнула записку под угол жестяного мудреного почтового ящика — внутрь бумажка не пропихивалась, но держалась, а так, снаружи, даже виднее.