— С превеликим удовольствием, — она села.
Лаван встал, отвесил поклон мисс Московиц. Старался никак не выдать себя, но его била дрожь — так он волновался. Он вышел в проход, сунул правую руку в карман брюк, прочистил горло.
— Для такой молодой женщины, какой является мисс Московиц, она дала похвально четкие и прозорливые ответы. Некогда один поэт сформулировал: «Страсть двигает сюжет»[2], и мисс Московиц поняла, что эта цитата применима и к нашей пьесе. Молодые влюбленные, Ромео и Джульетта, оба были настолько переполнены и так выведены из душевного равновесия юным влечением друг к другу, что они не могли различить или ясно представить, какие проблемы перед ними встанут. Но вышесказанное применимо не только к шекспировским влюбленным, но и ко всем людям в частности. Когда мужчина молод, он захвачен влечением и страстью к женщине, из чего безусловно и самоочевидно следует, что он не учитывает подлинные свойства своей жены, не думает: соответствует ли она ему не только телесно, но и духовно. Такое несовпадение в большом количестве случаев приводит к трагедии, а в наше время — к разводу. На эту тему мне хотелось бы процитировать мои соображения, сегодня они опубликованы в газете «Бруклин игл».
Лаван сделал паузу и посмотрел на преподавателя.
— Прошу вас, — сказал мистер Тауб.
Класс зажужжал — всем было интересно.
Когда Лаван вынимал газету из портфеля, у него тряслись руки. Он снова прочистил горло.
Редактору «Бруклин игл»
Я хотел привлечь Ваше внимание к факту наличия множества важных тем, которым мы не уделяем должного внимания из-за войны. Я не предполагаю и не намерен принизить значение войны, я намерен всего лишь изложить некоторые соображения по вопросу развода.
Судя по этой проблеме, штат Нью-Йорк отброшен в средние века. Не один человек незапятнанной репутации имеет в душе мрак трагедии, потому что он не может позволить, чтобы его репутация была замарана или запачкана. Я имею в виду прелюбодеяние, которое за исключением оставления, для которого требуется много времени, является единственным реальным путем к разводу в этом штате. Когда же мы наконец станем достаточно просвещенными, чтобы понять, что несовместимость «ведет к презрению»[3] и что такое положение дел развращает душу так же, как прелюбодеяние развращает тело?
В силу этого неизбежно следует вывод: мы должны иметь закон, предоставляющий развод по причине несовместимости. Я считаю, что это Quod Erat Demonstrandum[4].
Лаван опустил газету и в наступившей тишине сказал:
— Нет необходимости объяснять тем, кто посещает наш класс, что значит эта латинская цитата: ведь они осваивают геометрию первой или второй ступени.
На класс его письмо произвело сильное впечатление. Когда Лаван сел, раздались аплодисменты. И хотя ноги у него подгибались, он был наверху блаженства — упивался своим торжеством.
— Благодарю вас, мистер Гольдман, — сказал мистер Тауб. — Меня радует, что вы не оставляете своих литературных притязаний, и я хотел бы обратить внимание класса на наличие экспозиции, кульминации и развязки в сочинении, вернее сказать письме мистера Гольдмана. Даже не видя газеты, я могу предположить, что прочитанное мистером Гольдманом письмо разбито на три абзаца. Не так ли, мистер Гольдман?
— Именно так! — сказал Лаван. — Приглашаю всех удостовериться своими глазами.
Мисс Московиц вскинула руку. Преподаватель кивнул.
— За всех говорить не буду, но лично для меня — большая честь учиться в одном классе с человеком такого жизненного опыта и такого литературного таланта, как мистер Гольдман. Я считаю, что суть письма определенно очень замечательная.
Класс зааплодировал, она села. Зазвенел звонок, занятиям пришел конец.
Лаван нагнал мисс Московиц в коридоре и спустился с ней вниз.
— Звонок помешал мне высказать, что мое отношение к вам тождественно вашему отношению ко мне, — сказал он.
— Благодарю вас, — мисс Московиц просияла. — Значит, мы отвечаем друг другу взаимностью.
— Без сомнения, — сказал Лаван. Они еще не спустились вниз. На душе у него было радостно.
Ученики, высыпав на улицу, растекались в разные стороны, но Лавану не хотелось идти домой. Его грело воспоминание о триумфе, ему хотелось поговорить. Он приподнял шляпу и сказал:
— Мисс Московиц, я уже на возрасте, а вы молодая женщина, и я отдаю себе в этом отчет, но душа моя молода, вследствие чего мне хотелось бы продолжить наш разговор. Не согласились бы вы пойти совместно со мной в кафе, и мы могли бы там пить кофе?
2
Джордж Мередит (1828–1913), «Современная любовь»: