Леон выбирает карту, долго раздумывает, затем сбрасывает ее.
Леон. Ваш ход.
Фейер очнувшись, смотрит на карту, присовокупляет ее к сброшенным.
Фейер. То, что я тебе сейчас прочел, — это разговор отца с дочерью. Она сделала неверный выбор и загубила свою жизнь.
Леон разглядывает свои карты, оставляет слова Фейера без ответа.
Фейер (не без подначки). Так ты ничего не понял?
Леон. Кое-что понял. Во всяком случае, если понадобится, могу объясниться: однажды в центре Ньюарка на меня налетела старая баба в парике, спросила, как добраться в Нью-Йорке до Бруклина, и я растолковал ей на идише.
(Разговаривая, продолжает играть в рами.)
Фейер. Адель знает идиш в совершенстве. Выучилась еще в детстве. Писала мне письма на идише — бесподобно. К тому же и почерк у нее просто потрясающий.
Леон. Что ж, может быть, она научит наших детей.
Фейер смотрит на него иронически, но он этого не замечает.
Фейер (пробует поддеть его иначе). Ты читал хоть что-нибудь об истории евреев?
Леон (дружелюбно). Не слишком много. (Спохватывается.) Если вы беспокоитесь из-за религии, так это зря. У меня была бар-мицва.
Фейер. Ни из-за чего я не беспокоюсь. Скажи, читал ли ты больших еврейских писателей — Переца, Шолома-Алейхема, Аша?
Леон. Слышал про них.
Фейер. Ты читаешь серьезные книжки?
Леон. Еще бы, я член Книжного клуба[42].
Фейер. Ты что, сам не можешь выбрать книгу? Спрашивается, зачем тогда ты ходил в колледж?
Леон. В основном я выбираю сам. Но быть членом хорошего книжного клуба очень даже полезно — сберегает время. (Смотрит на часы.) Когда Адель должна вернуться? Она задерживается.
Фейер. Почему ты ей не позвонил, тогда она бы знала, что ты придешь? Позвонить не так дорого.
Леон. Хотел сделать ей сюрприз. Сегодня утром в Ньюарк приехал мой брат Морти, он согласился заменить меня в магазине, и я смог уехать пораньше. По средам магазин работает допоздна.
Фейер (смотрит на старые карманные часы). Она задерживается.
Леон. Рами. Я опять выиграл. (Показывает карты.)
Фейер (скрывая раздражение). Но лучше всего я играл Шекспира — дер ид[43] Шейлок. Гамлет, дер ешива бухер[44], сцену кадиша[45] по его отцу, покойному королю, я играл потрясающе. Играл я в «Кайниг Лир ун зайн Тохтер»[46]. (Встает, снова снимает очки, читает на английском):
Итак, все женщины наперечет:
Наполовину — как бы Б-жьи твари,
Наполовину же — потемки, ад,
Кентавры, серный пламень преисподней,
Ожоги, немощь, пагуба, конец!
Тьфу, тьфу, тьфу! Аптекарь, унцию мускусу, чтобы отбить в душе этот смрад! Вот деньги[47].
Леон так, словно он слышит этот монолог не в первый раз, заканчивает подытоживать счет. Основательно тасует карты.
Фейер тем временем снова надевает очки, садится, смотрит на него изучающее.
Леон. Еще партию? Идем голова в голову, счет два два. По очкам мы сравнялись.
Фейер. Последнюю.
Леон снова сдает, игра продолжается.
Фейер (делает ход, продолжает поддевать Леона). Скажи, Леон, ты любишь трагедии?
Леон. Люблю ли я трагедии?
Фейер. Любишь ли ты трагедии смотреть, читать?
Леон. Могу смотреть, могу не смотреть. Вообще-то по характеру я человек жизнерадостный.
Фейер (раскладывает карты по порядку). Но ты же ходил в колледж. Ты хороший бизнесмен. Адель говорит, ты каждый день читаешь «Нью-Йорк таймс». Иначе говоря, ты человек умный. Словом, ответь мне на такой вопрос: почему все без исключения лучшие писатели и поэты пишут трагедии? И почему любой театр ставит такие пьесы и самые разные люди платят хорошие деньги за то, чтобы посмотреть трагедию? Почему бы это?
Леон. По правде говоря, у меня как-то не было случая над этим задумываться.
Фейер (с подковыркой). Сделай одолжение, подумай над этим сейчас.
Леон (настороженно). Ну, не знаю, точно не скажу, но мне кажется, что в жизни много трагического. Постепенно понимаешь, что к чему.
Фейер. Что значит «кажется»? Ты что, не знаешь точно? Подумай, что на нас чуть не каждый день обрушиваются: катастрофы, убийства, болезни, разочарования. Одной мысли о смерти и той хватило бы.
42
Торговое предприятие, печатающее дополнительные тиражи бестселлеров. Информирует своих подписчиков о новых поступлениях.
46
«Король Лир и его дочери» (