1985, июль, экстренный номер два.
«МАТЬ ПОГИБШЕГО ТРЕНЕРА госпитализирована с диагнозом «временный паралич функционального типа».
И:
«ХУЛИГАНСКАЯ ВЫХОДКА НА ГРАЖДАНСКОЙ ПАНИХИДЕ».
Ниже зияла прямоугольная дыра. Кто-то вырезал статью и унес ее с собой.
____
Она вышла из библиотеки в половине третьего. Сверилась с часами: Зое Ивановне, со святой водой или без нее, неплохо бы уже быть дома. Но теперь пусть ждет Зоя Ивановна: Яна наметила другой маршрут. Тщательно изучила схему у фонтана в центре площади: километра полтора езды, а то и километра не наберется. Мероприятие займет от силы час.
На площади было немноголюдно, да и весь город как-то затих. Лишь воздух вибрировал, как от высокого напряжения, и блеклые домишки перешептывались сквозь щели заборов: «Это затишье перед грозой». Гроза разразится, когда обложенный со всех сторон психопат ринется из своей берлоги, расчищая путь ударами топора…
Почему топора? У того, во Вражьем овраге, был нож…
Яна беспокойно оглянулась на овраг, словно ожидая увидеть крадущийся призрак беглого психопата, и заторопилась к стоянке. Она села в машину, подстраховалась навигатором и поехала к Свято-Алексинскому кладбищу.
Она не могла отделаться от иррационального ощущения, будто едет на свидание в больницу. В хоспис. Или в тюрьму.
____
Около кладбищенских ворот опрятные бабульки торговали чахлыми цветами. Бородатый мужик в камуфляжных штанах и берцах поливал из шланга клумбы. По площадке с ленивой наглецой прогуливались куры, поклевывая рассыпанное кем-то пшено. Яна купила две желтые и две красные розы, чтобы хоть как-то оправдать свой приход.
В бытовке дирекции пахло старыми картонными папками, и было так накурено, что на Яну напал кашель, и она долго не могла справиться с приступом. Наконец спазм отпустил, она представилась и спросила, как пройти к могиле Татьяны Пономарь. Хмурый прораб за письменным столом брезгливо сморщился, но всё же кликнул через окно бородача. Тот выключил воду, свернул шланг, подобрал с газона куртку и набросил на плечи.
- Сторож наш, - сквозь зубы пояснил прораб. - К Пономарям проводи, Николаич.
Сторож быстро шел между могилами, ни разу не обернувшись удостовериться, что ведомая не потерялась. «Ему туда не хочется», поняла Яна. Ей и самой не слишком хотелось, но в этом было что-то важное, и даром, что ли, она жгла бензин, петляя по проселкам и рискуя растерять подвеску. Увенчанная крестом медная луковица церковного купола скрылась за кронами деревьев: они всё дальше уходили к западной окраине. «Каково ей было идти назад?» - подумала Яна.
Кому – ей? Тете Тане? Тетя вернулась с кладбища домой? Как из больницы? Бред.
Бородач остановился подле кучи сухих листьев и проворчал:
- Вот ихний участок. – Жевнул губами. Яне показалось, что он сейчас плюнет. – Обратно дорогу найдете?
Яна расшифровала выражение его лица: «нет» не принимается. Кадык сторожа судорожно дергался. Мужчина едва справлялся с панической атакой.
- Ага, - сказала Яна. - Найду.
Провожатый устремился прочь. Пятнистую ткань камуфляжа впитала изумрудная зелень крохотной рощицы.
Оставшись одна, Яна сделала неприятное открытие. Ее угораздило встать на могилу двоюродного брата. В паре метров от мысков ее кед были утрамбованы в землю куски плиты-надгробья. «Илья Пономарь, 19.X.1966-17.VII.1985». Кто-то выкорчевал плиту, раздробил на части, должно быть, ломом и втоптал обломки в могильный холмик. Шипы роз впились Яне в ладонь, и она выронила цветы.
«Господи, вот принесла меня нелегкая».
Она почувствовала себя незваной и нежеланной гостьей. И еще кое-что, отчего заорала во всё горло и крутанулась, подвернув ногу. Илья стоял позади нее.
- Мамочка, - всхлипнула Яна, барахтаясь в груде листвы, смягчившей падение.
Конечно, никого рядом не было. Это порыв ветра. Кто-то предупредил ее без слов, одним выдохом: «Убирайся подобру-поздорову, не то будет худо».
- Да уберусь я, уберусь…
Где-то здесь похоронена и Татьяна. Нет, не похоронена – ее закопали и сверху навалили баррикаду из камней. Боженька, да вот оно. От чьих-то «щедрот» Татьяне выделили клок земли за поваленной оградой, не на кладбище, а вне его, на откосе. Грунт там неровно просел, словно от непомерной тяжести, и был изборожден рытвинами.
Ветер задул сильнее, зашелестел яростно ветками, растрепал ей волосы, испортив укладку за три тысячи рублей.