— Все мы тут — не в себе, — отозвалась из-за ширмы Винерт. Зевс поднял голову. Его острые уши вздрагивали, будто на них то и дело садилась муха. Пес вскочил, когда в дверях появился Строгов.
— Вот и он! — объявил Курумба. — Легок на помине.
Филолог вошел решительным шагом.
— Ну-ка выйдем отсюда! Слышите, это я вам говорю! — обратился он к Конину. Стало тихо… И все услышали голос.
— Оставьте его в покое. Он никуда не пойдет, — Маша приподнялась на локтях. — И вы тоже не уходите. Я так давно не видела всех вас вместе!
— Проснулась, умница! Тебе нельзя подниматься, — запричитала Винерт, хлопоча возле Маши. — Дай-ка я сделаю выше подушки…
— Спасибо, мне совсем хорошо, — сказала Ветрова.
Строгов смерил Конина взглядом.
— Что ж…придется разговаривать здесь. Я хотел объяснить самозванцу, каким был наш Ваня.
Конин не шелохнулся.
— Мы все любили его… Но думаю, что ему нелегко приходилось. Он был слишком добр. Такие, как он, умудряются чувствовать сразу и за себя, и за друга… и за муху на шее друга. Увидев, что причиняет ближнему боль, — он не смог с этим жить. Как он ушел, мы пока что не знаем. Но он это сделал… И вот являетесь вы и разыгрываете этот спектакль. Надо отдать вам должное: вы очень ловко играли. Даже Кун обманулся. Расчет был на то, что виновный в гибели координатора не устоит — не выдержит столь изощренной пытки и выдаст себя. Но вы не учли, что люди — не куны. Нас вам не одурачить!
— Правильно, — отозвалась Маша. — Я сразу его раскусила, — она замолчала, лукаво поглядывая в потолок.
— Я всегда говорил, что вы умница, — похвалил Сергей Анатольевич.
— Умница… — согласилась Маша, — потому что ни минуты не сомневалась, что Ваня жив.
— А я не поверила… — признавалась Винерт, — и только сегодня поняла, что ошиблась.
— Интересно, что же вы поняли? — лицо филолога выражало досаду и жалость ко всем, кто мыслил иначе, чем он. — Надеюсь, вы не хотите сказать, что наш Ваня и этот актер — одно и то же лицо? Разве не вчера он попал на станцию? Послушайте, это же сущий бред! Не может человек возвратиться туда, откуда не уходил, и начать что-то вроде нового дубля! Он выдал себя с головой, потому что не знал, где была каюта предшественника и спрашивал «Кто там плачет?», ибо даже не слышал о куне.
— Сергей Анатольевич, разрешите вопрос, — подал голос Курумба. — За что вы меня сбили с ног и вдобавок чуть не прихлопнули этим «БА»-лбесом? — математик ткнул черным пальцем в угол, где лежал поверженный робот.
— Я!? Сбил?! Не морочьте мне голову! Лучше скажите, откуда здесь «БА»?
— А это знакомо? — фрау Винерт подняла разбитый экспресс-диагнозатор. Филолог задумался.
— Странно. Неужели я поручил «БА» доставить сюда пульт ЭксД и совершенно об этом забыл?!
— Доставить?! — усмехнулась женщина. — Вспомни, может быть вы поручили ему проломить этой штукой мне голову?!
— Ну это уж слишком! — возмутился Строгов. — Что за странные шуточки!? Разве я похож на злодея?
— А что если, Сергей Анатольевич, это спектакль, и вы притворяетесь?
Строгов задохнулся от возмущения.
— Не обижайтесь. Вы сами начали с этого. Если что-то не укладывается в голове, мы теряемся. Когда выяснилось, что Ветрова снова жива, проще было объяснить все ошибкой реаниматора, установившего Машину смерть. Но только что на наших глазах вы дважды бросались на штурм лазарета… и дважды вас пришлось возвращать. Так, что, пользуясь вашими же словами, это третий ваш дубль появления здесь.
— Фрау Винерт, я вас отказываюсь вас понимать! — решительно заявил Строгов. — Кто меня возвращал? И зачем?!
— Тихо! — неожиданно крикнул Иван. — Что вы наделали!
Маша приподнялась и вскрикнула: «Ваня! Ваня!» Глаза ее широко раскрылись. Она ловила ртом воздух. Из горла вырвался хрип. Нора Винерт склонилась над ней, обняла, подкладывая сзади подушки, зашептала через плечо: «Скорее, Иван, умоляю, что-нибудь сделай! Ты можешь! — и вдруг как-то странно обмякла, всхлипнула, повалилась вперед и на мгновение окаменела… Точно кадр сменили. Все осталось как было… Только Маша, Конин и Зевс в новый кадр не вошли. Стало тихо. Казалось, в палате таится кто-то невидимый и не спускает с оставшихся глаз.
Первой зашевелилась Винерт. Она присела на одеяло, как будто желая прикрыть опустевшее место.
— Вы что-нибудь понимает? — тихо спросил филолог. Курумба, прямой и безмолвный, сжимал подлокотники кресла.
— Вы что-нибудь понимаете?
— Хватит! Никто не обязан все понимать, — промолвила Винерт — Но я в ответе за вас! — настаивал Строгов. Что происходит? Куда они делись?
— Ушли… — пожала Винерт плечами. — Куда-то…
— Не надо шутить! Только что на моих глазах они растаяли в воздухе! Что теперь будет? Послушайте, ведь есть же какие-то объяснения? Я готов поверить, что они уже — в другом времени!
— Оставьте Время в покое! осадила его фрау Винерт. — «Перемещение во Времени» — чушь! Такая же, как «перемещение в Любви!».
— Вы меня совсем запутали!
— Сделайте милость, Сережа, попробуйте представить себе временной промежуток между событиями, то есть отрезок времени, в который ничегошеньки не происходит. Трудно?! Нет! Невозможно! Потому что времени просто нечего будет отсчитывать. А ведь такого рода провал мог бы длиться как угодно долго!
— Значит Время утратило смысл, — изумился филолог, — что же тогда остается?!
— Я разве сказала, что Время утратило смысл!? — продолжая говорить, женщина поправляла на себе одежду и волосы. — Кроме Времени существуют еще катастрофы и праздники, взрывы и дуновения, сны и раздумья — то есть события — множество разных событий, потоки, лавины событий. Можно плыть среди них по течению, можно их изучать, а можно их… оседлать — научиться их контролировать и направлять!
— Так и есть! — рассмеялся Курумба, сидевший в углу. — Милая Нора, мы снова уперлись в твой «Вариатор событий»: только эта гипотеза в состоянии объяснить, как Иван мог исчезнуть, переиграв свой прилет, и два раза подряд отменить появление Строгова здесь, в лазарете.
— Ну, это уж слишком! — возмутился филолог. — Менять местами события, — нарушать их причинно-следственные отношения!
— Дорогой Сергей Анатольевич, — продолжал, широко улыбаясь, Курумба, — когда вмешиваются в сам ход событий… — возникают иные причины и следствия. Не трудитесь опровергать «Вариатор». Абсурдность его давно и фундаментально доказана. Вы здесь уже ничего не прибавите.
— А я бы рассуждала иначе, — сказала Винерт. — Если творятся вещи, объяснимые только с помощью «Вариатора», абсурдность надо искать не в гипотезе, а в ее «фундаментальных» опровержениях.
— Не ты ли сегодня призналась, что даже не знаешь, как к нему подступиться?
— Все так… Но хотим мы того или нет, смеемся или опровергаем, не дождавшись нашего разрешения «Вариатор» уже существует и действует. Только я здесь, увы, не при чем.
— Нора, — взмолился Курумба, — я вижу, ты что-то знаешь!
— Пожалуй, это всего лишь догадки… Вообразите себе, что технические средства, которыми располагают люди, — только упрощенные модели, естественных, не успевших еще проявиться возможностей человека. На этих моделях он учится думать и действовать, испытывается на зрелость, может быть, на человечность, — филолог хотел возразить, но Винерт не дала ему раскрыть рта. Волнение ее улеглось. Голос был тверд. — Эволюция продолжается… И настанет день, когда человек, наконец, пройдет испытания, выдержит до конца все проверки, и природа взорвется неслыханной щедростью, одарив нас возможностями, о которых не смели мечтать! Как в любом другом деле, здесь должны быть свои начинатели (первопроходцы), чтобы ответить природе, готовы ли мы принять ее дар!
— Вы хотите сказать, — не выдержал Строгов, — один из них — Конин?
— Именно это! — ответила Нора.
5
Город царапал небо шпилями. Над магистралью гудел разорванный воздух. А вокруг фонарей, как тысячу лет назад, клубились бабочки. На площади было много народа. Но Маше почему-то казалось, что все глядят в ее сторону. Возле пальмы под ноги ей бросился живой комочек. Маша присела: на теплом асфальте гарцевал маленький кун — веселый темно бурый щенок с козлиными ножками.