Да! Это было бы недурно. «Но куда тебе, несчастному Сеньке Фрукту, — заговорил в нем благоразумный голос. — Будь ты блатным (ловким вором), куда ни шло. А то ведь ты жлоб (дурак). Далеко не уедешь. Сейчас мент (постовой) сцапает тебя, и попадешь ты в участок. И будет тебе в участке хороший праздник».
Сенька со вздохом расстался со своей мыслью и, дабы не поддаться больше соблазну, оставил витрину.
Он опять заглянул в магазин и просиял.
Народу в магазине теперь было совсем мало. Всего пять-шесть человек.
— Слава богу, — проговорил Сенька, откашлялся, вытащил из рукавов красные, как бы обагренные кровью руки, снял картуз и бесшумно влез в магазин.
— Что надо? — грубо спросил кассир.
— Обрезки… Приказчики изволили обещать, — пролепетал он, с трудом ворочая одеревеневшими от мороза губами.
— После придешь, — отрезал кассир.
— После опять много народу будет… Они сказали, что когда послободнее будет, чтобы прийти… Теперь слободно…
— Убирайся!
— А я уже три часа жду, барин. — И Сенька состроил плаксивое лицо. — Смерз весь. Ей-богу… Страсть как холодно на дворе. Как ножом режет…
— После, после! Я же тебе сказал, когда совсем слободно будет! — послышался из-за прилавка резкий голос старшего приказчика. — Будешь надоедать, ничего не получишь!
Сенька помял в руках картуз, пожал плечами, засмеялся неестественным смехом и покорно проговорил:
— Что ж. После так после. Три часа ждал. Можно еще часок подождать.
И он оставил магазин.
«Попросить бы у кого-нибудь», — подумал он и запел над ухом одного франта:
— Пожертвуйте что-нибудь ради праздника образованному и благородному человеку.
Но тот и глазом не моргнул.
Из магазина в это время вылез толстый, приземистый господин с бабьим лицом, без бороды, в шубе.
Это был Семен Трофимович Быков, одесский домовладелец, он же хозяин мясной лавки на Молдаванке, человек по натуре мягкий, чувствительный, но бесхарактерный.
За спиной Семена Трофимовича стоял артельщик с громадной корзиной, отягченной окороками.
Семен Трофимович запахнулся плотнее в свою шубу, посмотрел на падающий снег и быстрым взглядом оглянул мостовую.
Сенька моментально сообразил, что надо Семену Трофимовичу, подскочил к нему, ловко козырнул по-военному и спросил:
— Позвать извозчика, барин?
— Сделай милость, — ответил тот.
Через дорогу возле магазина белья стояли сани. Сенька подскочил к обочине тротуара, замахал руками и крикнул:
— Извозчик!
— Занят! — последовал ответ.
— Извозчик! — крикнул он потом другому и третьему.
Все, как назло, оказались занятыми.
Тогда Сенька бросился в переулок, отыскал свободные сани, прыгнул в них и подъехал, как триумфатор, к магазину.
— Пожалуйте! — крикнул он Семену Трофимовичу и выскочил из саней.
Семен Трофимович подошел вместе с артельщиком.
— Прикажете поставить? — спросил артельщик, указав на корзину.
— Поставь.
— Я поставлю! — воскликнул Сенька и, не дожидаясь разрешения, почти вырвал из рук артельщика двухпудовую корзину.
Артельщик ушел, а Сенька стал устраивать в санях корзину.
— Полегче. Бутылки не разбей, — заметил ему Семен Трофимович.
— Будьте покойны, — ответил Сенька.
Пока Сенька возился с корзиной, Семен Трофимович разглядывал его тощую, стоявшую к нему спиной и терзаемую кашлем фигуру, профиль страдальческого лица, голую шею, присыпанную снегом, и вдруг почувствовал к нему глубокую жалость и расположение.
Он вспомнил почему-то недавно прочитанного на сон грядущий «Юлиана Милостивого», как тот пригрел прокаженного и как прокаженный оказался лучезарным ангелом, посланным Юлиану богом для испытания.
«А что, — промелькнула в голове Семена Трофимовича нелепая мысль, — если этот маленький, худой, оборванный человечек, возящийся над его корзиной, — такой же, как и тот прокаженный, и послан Семену Трофимовичу господом богом для испытания?»
Мысль эта была неожиданна и повергла его в трепет.
«Все равно, — подумал он потом, — кто бы ни был, а я должен пригреть его. Возьму его сейчас домой, и мы вместе встретим праздник», — решил он.
От этого решения на душе у него сделалось так легко, точно он услышал великую радость.
Сеня тем временем окончил работу, поднял голову и, ничего не подозревая о готовившемся для него сюрпризе, проговорил с улыбкой:
— Готово, ваше благородие.
— И прекрасно, — сказал как-то особенно мягко и ласково Семен Трофимович. — Теперь садись! — И он легко втолкнул его в сани.