Через пару остановок стало чуть посвободней, что позволило Карло медленно продвинуться к средней площадке.
Слух его вдруг прорезали энергичные призывы одной дамы.
– Гена, ну живее! Чего ты там копошишься? Не знаешь что ли, сейчас остановка у рынка, водитель заднюю дверь не откроет, так что останемся, к черту, сойти не успеем.
– Ну, Леночка, видишь, сколько народу. Сразу и не пройдешь, да еще с этими ведрами! Молодой человек, или пройдите, или как-нибудь пропустите меня,- призвал в свою очередь Гена.
– Ишь ты, стоят эти молодые, такие равнодушные, хоть бы чем помогли пожилым,- возмутилась толстенькая старушка на скамье у окна. Подымаются спереди и стоят себе тут. Совсем потеряли совесть.
Карло двинулся дальше, к передней площадке, и пристроился неподалеку от дверей. Тем временем женщина в платке и халате, спутница Гены, опередив Карло, выбралась на тротуар и с двумя большими сумками принялась ждать.
– Гена, ну живее ты там!- скомандовала она.
– Да не могу,- с тоской отозвался Гена.
– Ой, какой неуклюжий! Боже мой! Два ведра с картошкой донести не в состоянии. Ну, подавай скорей сюда!
Послышались грубые выкрики, адресованные водителю: “Проезжай, чего стал, как осел! Не видишь, движение закрываешь”, перешедшие в затяжной вой сирен.
Троллейбус вдруг тронулся с места, так что водитель не успел выпустить всех пассажиров и закрыть двери. Он опешил и, едва опомнившись, резко затормозил.
– Если речь друга ранит твой слух, в нем нет уже ни малейшей надобности!- констатировал про себя Карло.
Тут Гена не смог удержать равновесия и с ведром картошки в приподнятой руке подался вперед.
Карло ощутил резкий удар по голове.
На миг он потерял сознание, отключился.
Очнулся под деревом, о которое его подпирал и поддерживал незнакомый парень, между тем как, тоже незнакомая женщина прикладывала к его голове мокрый платок.
– Сынок, может скорую тебе вызвать?- предлагала женщина, жалостливо взглядывая на него.
Карло заметил на платке следы крови. Он приложил руку к ране и, отдернув, посмотрел на нее. Крови было немного.
– Нет, не надо, спасибо,- сконфуженно произнес Карло и попытался сделать первые шаги.
Отойдя немного, он заметил колонку, добрался до нее, освежил компресс и опустился на валяющийся неподалеку без присмотра ящик. Посидел, понемногу пришел в себя. На противоположной стороне у самой территории рынка приметил рекламу кооператива “Вероника”.
– Что-то новое!- отметил про себя и решил полюбопытствовать.
Дверь ларька оказалась запертой. Сквозь витрину виднелась женская одежда на плечиках.
Протискиваясь между прилавками колхозного рынка, отчасти интересуясь ценами на продукты, Карло незаметно подошел к рядам, где торговали цветами:
– Как продаешь, отец, свои красные гвоздики?
– Как обычно в такой праздничный день,- назвал цену продавец и тут же добавил:- Тебе могу сделать скидку.
– Не надо мне твоей скидки, лучше заверни мне этот букет покрасивее.
– Как, весь?
– Да, весь! ` – Вот это понимаю, настоящий мужчина!- восхитился обрадованный продавец.
Карло шел по улице в обнимку с букетом алых гвоздик и недоумевал.
– Боже, какой я дурак! Нет, это невозможно. В конце концов это неразумно. А разумно ли неразумное?
Терзаясь сомнениями и внутренним противоборством, Карло подошел к широкой и высокой двери и под звонком отыскал фамилию.
– Да, так и есть, эта фамилия! Значит, не ошибся,-подумал он.
Он еще несколько времени постоял перед дверью в оцепенении. Потом решился и позвонил два раза в четыре такта: “Ве-ро-ни-ка”, “Ве-ро-ни-ка”. Так он звонил всегда, когда приходил к ней в этот дом.
Ответа не последовало.
Карло вновь, точно так же, как и в первый раз, приложился к звонку.
Ответа опять не последовало.
Он подождал несколько минут, вновь повторил свое действие и вдруг почувствовал, как сжалось в комок сердце, дрогнули колени и силы покинули тело.
– Вероника! Ну, где же ты?! Прошу тебя, приди и открой мне дверь. Я так соскучился и хочу видеть тебя,-провизжал он беззвучно в изнемозжении и, как подкошенный, с букетом красной радости и жизни, чуть-чуть склонился перед ее дверью в надежде уловить за нею хоть малейший шорох, но тщетно.
Все было так же, как в прошлом, давно, когда она не открывала ему дверей своего сердца. Он любил ее, и это ее забавляло. Прошло уже столько времени. Он уложил букет цветов возле ее двери и направился к выходу.
– Во всем виноват этот злополучный удар по голове,- понурившись, вышел он из подъезда.- Странно все-таки, у всех нормальных людей они отшибают память и желание, а у меня все наоборот.
На улице по обычаю стоял неприятный и назойливый шум, визг сирен хаотично мечущихся машин. Уличная жизнь била ключом.
Кто-то куда-то спешил, кто-то с кем-то переговаривался, кто-то что-то искал. Трезвый ум и сторонний взгляд не могли оценить и понять происходящего вокруг и сейчас.
03.1990