Рассказываю об этом маме.
— Он проматывает твои денежки! — восклицает она.
И мы дружно хохочем.
— Хороший он был парень, — говорит мамуля. — Надо это признать. Не просто хороший — блестящий. И меня это пугало. У него словно искры из глаз сыпались, вылетали снопами из головы. Я порой считала его шизиком, инопланетянином. Он разбирался во всем: в медицине, психологии, математике, музыке. Не было ни единой книги, которую бы он не прочел. Когда он, в бытность свою практикантом в соседней больнице, иногда ночевал у нас, он успевал рассказать мне программу чуть ли не целого университетского семестра. А еще у него были золотые руки.
Карабкаюсь на дерево на пустыре. Бенни стоит внизу и ругается.
— Слезай давай. Упадешь.
— Нет, не слезу, — отвечаю. — Лучше ты залезай!
— Мне нужно беречь руки, — говорит Бенни.
— «Золотые руки», — передразниваю его мать. — Вундеркинд! Торчи там внизу, неженка!
— Торчи там наверху хоть до самой смерти, пацанка! — рявкает Бенни.
Мама бросает на меня взгляд, и я встаю на кадиш.
— Знаешь, — говорит она, — а ведь по брату Бенни некому прочесть кадиш.
— Знаю, — отвечаю, садясь.
— Я готова делиться, — говорит мама. — Можешь молиться сразу за нас обоих.
— Боюсь, у меня не получится, — отвечаю.
— Вот я не эгоистка, — говорит она, — а ты чего вредничаешь?
Из больницы звонят его друзья-врачи: готовы результаты вскрытия, проводившегося накануне похорон.
— Он умер из-за эмбола, циркулировавшего в легочной артерии.
— Циркулирующий эмбол, — говорю я. — Это что-то вроде пассажира, летающего туда-сюда?
— Бен, — говорю я, когда наконец, после многократных попыток, застаю его дома, — где тебя носило?
— Ездил в Луизиану на встречу медиков. Видел байю[15].
— Она тебя убайюкала?
— Был в Греции на конференции по детской психиатрии; потом на конференции «Дети Фрейда» в Израиле; съездил в Таиланд послушать, что нового в психофармакологии; в Гвадалахаре побывал на семинаре «Аутизм по методу Бруно Беттельгейма[16]».
— И ты повсюду ездил за свой счет?
— Конечно, нет, — говорит Бен. — Мне оплачивали поездки.
— Что ты делал в Таиланде?
— Купил костюм. Он потерялся вместе с багажом.
— А в Греции?
— Грелся на солнце.
— А в Гвадалахаре?
— Танцевал.
Я сказала:
— Это я научила тебя танцевать.
— Да, в числе прочего.
— А именно?
— Ты научила меня равняться на тебя, смотреть на себя твоими глазами. Когда ты ушла, меня не стало.
Мама спрашивает:
— Что у вас дома нового?
— Все как обычно, — говорю.
Я заметила, что ей неинтересны бытовые подробности, разве что как кушает малыш или кто с кем сыграл свадьбу. А семейные истории ей обрыдли. Все они уже рассказаны по тыще раз.
— Бен, — говорю я, — ты никогда не спрашиваешь, как у меня дела, как мои дети, как муж.
Он отвечает:
— Давай договоримся. Ты будешь рассказывать, как дела у тебя, и не рассказывать про мужа и детей.
— Ну еще бы, — говорю я злобно, — зато до переживаний любых других детей тебе дело есть. Твой кабинет открыт для отпрыска первого встречного, для любого мешугинера. Ты привечаешь всех ненормальных, отсталых, аутичных.
— Ты просто ревнуешь, — говорит братец Бен.
— Слышала, он далеко пошел в своей области, — говорит мама. — Тут надо отдать ему должное. Но как сын он полный ноль. Как член общества — полный кошмар. А вот с детьми он, видимо, ощущал родство душ.
Бен рассказывал мне о Тедди. Он приносил ему в палату психбольницы свою скрипку, чтобы тот мог подергать струны.
— «А теперь, — говорю я Тедди, — я кладу скрипку в футляр, это ее кроватка».
Тедди в кроватке не лежится. Его приходится привязывать, иначе он всю ночь неприкаянно бродит.
Бен рассказывает Тедди сказку о тихом мальчике в лесу, мальчике, который молчит. Тедди сидит рядом с Беном, но прикоснуться к себе не дает. Бен рассказывает о том, как к мальчику пришла полевая мышь с белыми лапками. А мальчик молчит, не шевелится. Рядом с ним порхает колибри. Кролик хрупает травой. А кто же этот мальчик? Да это же наш Тедди!
Бен говорит:
— А потом я сказал: пришел олень с большими рогами и потыкался носом в Теддину руку. Тедди долго, долго сидел, а потом потыкался носом в мою.
— Для человека, работающего с детьми, — говорит мама, — ему не хватало терпения. Хорошо, что своих у него не было. Хотя одно время мне казалось, что вы будете вместе. Но вообще-то родственникам жениться неполезно. — Смеется. — Я не в счет.
16
Бруно Беттельгейм (1903–1990) — американский психолог и психиатр, известный трудами по исследованию аутизма и многим другим вопросам.