И она снова разрыдалась.
Морис не мог вполне разделить ее чувства, но отмалчиваться не стал:
— Имя, конечно, не слишком симпатичное.
Сильвия замолотила кулачками по его ноге.
— Дурак, идиот! — кричала она. — Виктор меня бросил! Понимаешь? Бросил. Я уже в четверг обо всем догадалась и сказала: «Виктор, если ты меня больше не любишь, лучше скажи сразу. Я стерплю». А он только улыбался, чтобы совсем разозлить. «Ты хочешь, чтобы я закатила сцену, — сказала я, — чтобы у тебя было оправдание. Так вот, никаких сцен не будет. Я не боюсь правды». И если я так рано озлобилась и ожесточилась, — бросила она в лицо Морису, — то кто в этом виноват? Что хорошего видела в жизни Сильвия Райт?
Если у нее и был заготовлен ответ на этот принципиальный вопрос, то в эту минуту уши Мориса были заняты другим: на улице заскрипели тормоза, послышались голоса, в дверь позвонили. Среди незнакомых Морис различил и бабкин голос. Он пошел к двери, жалея, что не поцеловал Сильвию еще раз, пока бабка не появилась на сцене.
— Ты даже не желаешь меня выслушать, а спрашиваешь, как все случилось. Смотреть на тебя противно, — сказала Сильвия.
Действительно, посторонний шум отвлек его внимание, но и без того было трудно следить за потоком ее слов.
— Ты думаешь, раз я сидела в тюрьме…
— Я впервые об этом слышу, — перебил ее Морис. — Просто я не хочу держать бабушку на улице.
Когда он вышел в прихожую, по лестнице медленно, бочком спускалась старушка в халате…
— Все куда-то спешат, — брюзжала она. — А я быстрее не могу.
— Мне кажется, это мне звонят, — сказал Морис.
— Понятно, что не мне, — ответила старуха и так же боком поползла по лестнице вверх.
Но прежде чем Морис подошел к входной двери, в конце коридора отворилась дверь и высунул голову молодой полноватый брюнет, тоже в халате.
— Если это звонят вам, — сказал он, — то сделайте милость, откройте побыстрее. — И не дав Морису времени ответить, добавил — Если вы здесь по поводу миссис Либиг, то имейте в виду, что я в курсе дела.
И дверь за брюнетом закрылась.
Когда Морис отпер входную дверь, его глазам предстал чисто выбритый пожилой господин в смокинге. Он курил трубку и внешностью напомнил Морису морского офицера. Миссис Либиг не было видно.
— Либиг? — буркнул господин. Чувствовалось, что ему неприятно произносить это имя.
— Вы доктор Уотерс? — спросил Морис. Медлительность доктора его уже порядком раздражила, и поэтому его фамилию он выговорил с такой же неприязнью.
— Да-да, это я, — нетерпеливо подтвердил доктор Уотерс, — и мне нужно поскорее видеть вашу больную.
— Я ее племянник, — представился Морис. — По-моему, все обошлось.
— Об этом мне судить, старина. Из разговора с мисс Черрил я этого никак не могу заключить. Она с ней?
— Нет, — сказал Морис, — она ушла к себе.
В ответ доктор Уотерс по-мальчишески озорно улыбнулся.
— Постараемся пережить эту потерю, — сказал он. — Показывайте дорогу, старина.
Морис показал ему дверь в комнату Сильвии.
— Если не возражаете, я поищу свою бабушку. Я слышал ее голос.
— Какая-то старушка там воюет с таксистом, — сообщил доктор Уотерс и постучал в указанную дверь. Сильно подозревая, что доктор пьян, Морис вышел на темную улицу.
И точно, миссис Либиг объяснялась с таксистом. В спешке она надела ярко-синие свободные брюки, шубу, из ярко-розового шелкового шарфа соорудила на голове подобие тюрбана. В таком виде она когда-то храбро пересиживала воздушные налеты, но Морис этого помнить не мог, и сейчас ее внешность вызвала в нем только острое чувство неловкости.
Завидев внука, она хрипло крикнула:
— Все в порядке, дорогой: он подождет.
На крыльцо она взошла, задыхаясь и ворча.
— Они что, думают, мы — нищие? Я ему говорю: «Вам хорошо заплатят». Нет, позвоните и вызовите другое такси. А с какой стати? Я заплачу за простой. Деньги у меня есть. «Хорошо, я позвоню, — говорю, — а если другого такси не будет? Я старая женщина, мне что же, по-вашему, торчать в этой дыре всю ночь?»
— Сильвии было очень плохо, — оборвал ее Морис. — Сейчас у нее доктор. Она пыталась отравиться, но ее только вырвало.
— Хорошенькое дело, — сказала миссис Либиг. — Виктору с самого начала не надо было с ней связываться.
— Вот уж о ком нечего беспокоиться, — не выдержал Морис. — Он ушел к другой женщине. — И не дав бабке поднять голос в защиту сына, выпалил — Еще хорошо, что на его совести не будет убийства.