1. Мне должно принадлежать единоличное руководство фирмой «Генри Биггс», каковую я собственноручно создал на пустом месте, когда еще не считалось обязательным, чтобы повсюду лезли самозваные эксперты и совали нос в чужие дела.
2. Говоря о руководстве фирмой, я включаю сюда также все и всяческие филиалы и «подконтрольные», или «присоединенные», компании, независимо от их местонахождения. (Подконтрольные, это и дураку ясно, означает: подчиненные, а присоединенные потому к нам и присоединились, что раскумекали, насколько доходнее им будет во всем слушаться меня.)
3. Фирма вернет себе первоначальное наименование и будет впредь называться «Генри Биггс», а не «Генри Биггс и сын». Оттого что добавили еще и «сына», в дело только стали встревать всякие бумагомараки и чинуши, у которых на уме свой интерес, а вовсе не интересы фирмы. Я даже думаю, что вся так называемая «реорганизация» последних лет для того ими и затеяна, а отнюдь не в интересах моего сына Уолтера, как они утверждали. Да Сын, он только в Отце и существует. Таков непреложный нравственный закон, и совершенно ни при чем тут производительность труда, конъюнктура, претензии зарубежного потребителя, трудовые соглашения и весь этот гнусный набор слов.
4. Те, кому мои условия не по вкусу, пусть убираются. Я не стану руководить организацией, в которой паразиты и бездельники и все кому не лень подрывают у меня за спиной авторитет руководства. Мне недосуг сводить с этой мелюзгой счеты, да и будь время, нашел бы без них, куда его употребить.
5. В любом случае должны незамедлительно оставить фирму следующие джентльмены: Паулет, Резерфорд, Гринейкр, Бартоны Т.-Ч. и Р.-Л., Тимперли и Гарстэнг. Они-то знают, я сделал все возможное, чтобы с ними сработаться, и только их собственная твердолобость этому помешала.
6. Необходимо единство.
7. Уровень ежегодных дивидендов определяю я сам. Я, понятно, буду консультироваться с отделом учета, но они там должны усвоить раз и навсегда, что им принадлежит только совещательный голос, а не исполнительная власть.
8. Структура заработной платы будет определяться мной, и только мной. Прошу учесть, что я всегда был о профсоюзах самого высокого мнения, и мы с ними прекрасно сотрудничали, когда они помнили, что являются британской организацией. Но я не намерен иметь дело с иностранцами и с их жалкими переимщиками. (Не называй имен, не понесешь урон.)
9. Пока я возглавлял фирму, мы всегда прекрасно ладили с зарубежными клиентами как внутри империи, так и за ее пределами. Наши клиенты нас уважали, потому что знали: мы с ними не шутим и с собой шутить не позволим. Такую практику следует возобновить. (Они с удовольствием плясали под нашу дудку, покуда мы не завели моду справляться, не предпочтительнее ли им другие песни.) Отныне они услышат от нас только «Правь, Британия!» и не посмеют сказать слова против. А если кому непонятно, что это значит, можно пояснить в двух словах так: заграничные отделения и отдел заграничных заказов — это ветви, отходящие, как им и подобает, от родительского древа, то есть от меня.
10. С сего дня лозунг фирмы: действие, и еще раз действие. Приказ по фронту: изготовиться к бою! «Генри Биггс» — живой организм, а организмам вредно бездействовать. (Малоподвижная жизнь приводит к запорам, как верно замечено исстари.) Всякие волынки, проволочки, толчение воды в ступе и кивание на соседа прекращаются раз и навсегда.
Управляющие кадрами пусть заботятся о том, что входит в их прямые обязанности: о работе столовых, о санитарных нормах и тому подобном. Отдел сбыта должен заниматься размещением заказов. На совете директоров будет определяться общая программа действий. Все прочее — на усмотрение главы фирмы.
Таковы непременные условия, на которых я только и согласен оставаться вашим президентом. Жду немедленного подтверждения. Обратите внимание, что написано в начале этого Меморандума: «За десять минут до полуночи». Это значит, что время истекает. (Каждый дурак помнит, до чего довела дело старая баба Асквит со своей гибельной политикой «Поживем — увидим».)
Старик не торопясь перечитал готовый «Меморандум», довольно ухмыльнулся и поставил аккуратную, с росчерком, подпись: «Омут». Потом тряхнул индийским чеканным колокольчиком. Дверь открылась, и вошла женщина лет тридцати пяти со скорбной улыбкой на лице.