— Ну нет, Роланд, — вмешалась его невестка. — Что за глупости. Среди бизнесменов сколько угодно людей образованных, даже если Уолтер и не из их числа.
— Господи! — ужаснулась леди Омут. — Я бы вот так-то разговаривала с Генри… — И поспешила обратиться к сестре Карвер: — Вы ведь вместе с нами встречаете Новый год, Карви?
Сестра Карвер позволила себе маленькое удовольствие улыбнуться от души.
— Если вы не сочтете, что мое место — с финнами и сицилийцами. А вы как полагаете, мистер Биггс? — спросила она Уолтера. Он посмотрел на нее затравленно, но потом тоже улыбнулся: пикироваться с нею было ему привычно и необидно.
— Мисс Карвер, вы получаете увольнение от встречи Нового года на кухне, — провозгласил Роланд. Этим он хотел подчеркнуть, что брат строит из себя главного в материнском доме — или его еще можно было называть отцовским?
Диана издала свой убийственный серебристый смешок.
— Какая прелесть! Вы удивительно действуете на Уолтера, Карви.
Джефф отложил газету и обратил свое недовольство против матери.
— Почему прелесть — нападать на папу? — спросил он. На очки ему нависла черная прядь, но залысины на висках обещали плешь, как у отца. — Ну, хорошо, — поспешил он добавить, чтобы сестра не успела сделать ему замечание, — если это нельзя, тогда почему прелесть — не встречать Новый год на кухне? Уж кажется, не глупее…
— Не могу понять, — Пейшенс, наконец, оторвалась от Левина на покосе и оповестила об этом присутствующих, — не могу понять, почему вообще должен быть Новый год на кухне? Разве нельзя, чтобы они встречали с нами?
— Что ты, милочка, — поторопилась с ответом ее бабка, — у них ведь свои обычаи, иностранные.
— Разве финские новогодние обычаи так уж сходны с сицилийскими? — не уступала Пейшенс.
— Ты слышала, что тебе бабушка сказала, — строго заметил Уолтер. — Она лучше в этом разбирается.
— По-моему, лучше нас никто не может разбираться в иностранной прислуге.
— Как это верно. И как прискорбно, — улыбнулась Диана дочери. — У вас только финны и сицилийцы, дорогая свекровушка. — Леди Омут всякий раз спешила улыбнуться, когда Диана ее так величала. — А у нас были и португальцы, и немцы, норвежцы, швейцарцы, бельгийцы и даже — забыть ли нам ее? — одна лапландка.
— Лапландка была премиленькая, — сказал Уолтер.
Возник Джероламо и объявил, что ужинать подано. Все поднялись. Диана и леди Омут двинулись первыми, вспоминая забавные случаи с иностранной прислугой.
Сестра Карвер осталась посредине просторного пустого холла. Она постояла минуту, улыбаясь своей приятно-скорбной улыбкой, потом фыркнула, положила «Меморандум» лорда Омута на продолговатый тюдоровский стол и ушла наверх, цокая каблучками по широкой дубовой лестнице.
После ужина сели посмотреть телевизор. Пейшенс опять погрузилась в «Анну Каренину».
— Она много смотрит телевизор дома, — извинилась Диана перед свекровью.
— Ты так говоришь, мама, будто мне не семнадцать лет почти, а всего десять, — сказала Пейшенс.
— Мой-то телевизор похуже вашего принимает, — заметила леди Омут. У нее были довольно странные методы миротворчества.
— Я думаю, мама, дело не в качестве приема, — высказался Уолтер. — Скорее в программах. Они рассчитаны на массового зрителя, и общее кратное получается очень низкое. Как правило, я хочу сказать, — рассудительно добавил он. Крайние взгляды были ему от природы несвойственны.
— Вот как! — с воодушевлением отозвался Роланд. — Я вижу, у нас появился новый класс. Раньше были обладатели телевизоров и те, кто выше этого. А теперь есть обладатели телевизоров, и они же выше этого. Превосходно, Уолтер, превосходно. — Пейшенс с интересом посмотрела на него из своего угла. — По-видимому, — заключил Роланд, подражая рассудительному тону брата, — просто надо знать, что смотреть.
Пейшенс снова опустила глаза в книгу.
— У нас в прошлом семестре Фишер, новый историк, разбил класс на группы и устраивал диспуты, — заговорил Джефф. — Я выступал, доказывал, что это из-за телевидения теперь такая скучная, неинтересная жизнь. Ну, то есть оно всех уравнивает, и никому неохота ни о чем побеспокоиться — привыкли сидеть, глазеть в телевизор.
— Теперь в школах обо всем диспуты, споры, — сказала Диана свекрови. Пейшенс подняла было голову в надежде, что мать иронизирует, и сразу же разочарованно опять погрузилась в чтение.
Но тут неожиданно обиделась леди Омут. Ее жирные, дряблые щеки зарделись. Она встала и выключила телевизор.
Минуту все смущенно молчали, потом Роланд обратился к Джеффу: