— Так ты, значит, находишь, что жизнь теперь скучная и неинтересная? А ты хоть имеешь представление о прогрессе в мире? — Он набросился на Уолтера: — В наши дни преступление не давать детям естественно-научного образования! Судить за это надо.
Джефф покраснел как рак и сердито посмотрел на дядю.
— А я вовсе не считаю, что научный прогресс… — ринулся было он в бой.
Но Уолтер положил этому диспуту конец.
— Не сыграть ли нам в бридж, мама? — предложил он. — Джефф у нас картежник еще похлестче, чем оратор.
Вчетвером уселись играть, а Роланд стал праздно расхаживать по комнате. Он остановился перед племянницей.
— Может, перестанешь упиваться этим чувствительным непотребством и пораскинешь собственным умом? — Она недоуменно посмотрела на него. — Пошли, правда, хоть в шахматы сыграем, — попросил он, как мальчик, которого обидели. Она, рассмеявшись, согласилась.
Карты вскоре прискучили леди Омут, и она, как ни поджимал губы Уолтер, как ни хмурился Джефф, понемножку, вразброс, начала разговаривать на посторонние темы. Диана ей вежливо отвечала, стараясь в то же время не раздражать еще больше мужчин.
— В общем-то, хороший был год, тысяча девятьсот пятьдесят пятый, верно, Уолтер? — сказала старуха. — Ну, то есть сравнительно, по нашим временам. — Немного спустя она добавила: — Конечно, у нас теперь приличное правительство, а это совсем другое дело. — И заключила, ко всеобщему ужасу, так: — Жаль, нельзя рассказать Генри, что у нас, наконец, имеется нормальное консервативное большинство. Ну, да ведь он и не знал, слава тебе господи, когда были эти чудовищные социалисты. — И она вздохнула.
Нужна была любая реплика, чтобы только разрядить неловкую тишину. Уолтер ворчливо сказал:
— Не могу понять, на кой черт Мэрдоку эта возня с папиными бумагами?
Но леди Омут сразу встрепенулась.
— Генри в последнее время стал очень беспокойный. Бывают дни, Карви с ним едва справляется. По-моему, слава богу, что доктор Мэрдок следит за его состоянием. Ты же не хочешь, Уолтер, чтобы вашего отца опять увезли?
Уолтер что-то буркнул в ответ, но потом еще раз или два возвращался к этой теме.
— Не трогал бы Мэрдок старика. Чего ему надо? — ворчал он. Интерес доктора к его отцу казался ему не столько профессиональным, сколько неприличным, даже наглым.
— Я читала, в России положение вроде получше, — снова заговорила леди Омут. — У них все время так: то лучше, то хуже.
— А я газеты больше не читаю, — тоном легкого упрека отозвалась Диана. — Вечно эти сенсации.
Леди Омут высокомерно улыбнулась невестке.
— Ну, нет. Надо идти в ногу с временем, я так считаю. Столько лет прожить в самой гуще событий, как я с Генри… При Геддесах дела пошли веселее, — добавила она; никто не отозвался. — Правда, эти требования о повышении заработной платы внушают тревогу, — сообщила она им, — но в целом все, по-моему, довольны.
Наконец, убедившись, что политика оставляет их совершенно равнодушными, она спросила:
— Диана, а когда вы едете в Швейцарию?
— В конце той недели, — ответила ей невестка. — У нас будет как раз полмесяца до начала занятий у Джеффа. Но вот погода не радует, развезло.
— Когда-то самое модное место было Сент-Мориц, — предалась воспоминаниям леди Омут. — Но я вас, дети, так ни разу туда и не свозила. Генри был против того, чтобы зимой ездить за границу, хотя, когда в двадцать восьмом у меня воспаление легких разыгралось, он ничего для меня не жалел. Сам отвез в Монте-Карло и на следующий же день уехал обратно. «Голубой экспресс» тогда ходил.
— А на будущий год — никакой Швейцарии, — объявила Диана, покосившись на Пейшенс. — Разве что Джефф поедет со знакомыми. А мы с Пейшенс на зимний сезон остаемся в городе. Пора ей появиться в лондонском свете.
— Будущую зиму, — из угла отозвалась Пейшенс, — я буду занята подготовкой к вступительным экзаменам в Оксфорд.
— Шахматы — игра, которая требует сосредоточенности, — шутливо-строго заметил ей дядя. — Гуманитарии на это неспособны.
— Ради бога! — воскликнула Диана. — Не называй ее такими пышными именами. Она и без того у нас синий чулок. У обоих детей совершенно нет чувства юмора.
Джефф проворчал:
— Уж если бабушка может следить за игрой, кажется, и тебе бы не грех, мама.
— Джефф! — строго произнес Уолтер.
Когда подошла его очередь быть «болваном», он встал и принялся бесцельно слоняться по комнате. В конце концов в руках у него оказался «Меморандум» лорда Омута.
— Мама, ты не возражаешь, если я это вскрою? — спросил он и, не дожидаясь ответа, надорвал конверт. Вскоре он уже вполголоса вычитывал себе под нос отрывки из отцовского послания, и теперь за игрой не следил никто.