— Значит, ты хочешь, чтобы я попросил его убраться, — задумчиво произнес Малькольм.
Маргарет, сгорбившись, сидела у самого камина на скамеечке и тянула руки к огню.
— Да, — сказала она тихо. — Хочу.
— До того, как он придет в себя? — недоумевал Малькольм. — Артуру, конечно, ясно, что в конце концов придется уехать, но сейчас…
— Сейчас… — свирепо повторила Маргарет. — Если он останется, то уж навсегда. Я в этом совершенно уверена. И не спрашивай, откуда я знаю, знаю — и все!
— Ну, хорошо, хорошо, — сказал ее муж. — Разговор предстоит не из легких, но так, наверное, лучше.
Маргарет обошла комнату, поправила веточки зимнего жасмина, задернула тяжелые атласные шторы в полоску, чтобы нигде не пробивался свет, и только шелест ее платья нарушал тишину. Внезапно она опять уселась на скамейку и развернула шелковый узелок с рукоделием.
— Последняя глава в книге Уолтера показалась мне донельзя претенциозной, — сказала она неестественно твердым и звонким голосом. — Ему совсем не идет, когда он строит из себя учителя жизни.
— Бедный Уолтер, — сказал Малькольм. — Конечно же нельзя одновременно играть Питера Пэна и вещать о серьезных истинах.
Вскоре вошел Артур. Костюм на нем был излишне отутюжен, галстук чуть пестроват, а волосы для человека его возраста были явно перепомажены. Все его движения казались по-военному выверенными, словно он себя непрестанно контролировал: садясь, он поддернул брюки, чтобы не смялась стрелка, потом достал из-за манжеты белоснежный платок и, пригладив щеточку усов, откашлялся.
— Извините, что так долго, — сказал он. — Как говорится, отдавал дань природе.
Малькольм при этих словах криво улыбнулся, а Маргарет передернуло.
— Тебе ведь без сахару? — спросила она, протягивая ему чашку кофе.
— Не пропустишь ли рюмочку портвейна, старина? — предложил Малькольм, подделываясь под язык шурина.
— Да, да. Премного благодарен, — поспешно и нервно ответил Артур, теребя воротничок. Но почувствовав, что его робость несколько неуместна, добавил — Портвейн! Славная штука портвейн!
Воцарилось тягостное молчание, которое Маргарет и Малькольм прервали одновременно.
— Я тут как раз говорила Малькольму, что последняя книга Уолтера Хоурда… — начала было она…
— Ты еще не видел, какие мы посадили деревья? — спросил он. И когда Маргарет, покраснев, отвернулась, Малькольм продолжал один — Кое-что придется и срубить, раз нам грозят топливным кризисом. Надо будет поговорить с Бауэрсом.
— Только не на этой неделе, дорогой, — сказала Маргарет. — Его жена уехала к больной матери, а у Питера грипп. Бедняга совсем закрутился.
— Тогда поговорю на следующей. Эта публика, должен заметить, только и делает, что болеет.
— Протяни им палец, — ввернул Артур. — Всю руку отхватят.
Эти слова Майры в устах брата разозлили Маргарет.
— Что за чепуху ты городишь! — воскликнула она. — Даже последние месяцы не научили тебя уму-разуму. — Тут же сообразив, что ляпнула лишнее, она жарко покраснела и уже более мягко добавила: —Ты же их совсем не знаешь! У меня нет лучше друга, чем миссис Бауэрс.
Но Артур, чувствуя угрозу старым порядкам, закусил удила.
— Место, где я побывал, не прибавило мне почтения к вашим хваленым британским рабочим, — заявил он строптиво.
— В тюрьму, я так понимаю, попадают не лучшие из них, — сдержанно заметил Малькольм, а поскольку шурин собрался продолжать спор, добавил: — Не надо, Артур, давай оставим этот разговор — у нас с Маргарет свои убеждения, и менять их на старости лет поздновато.
На этом бунт Артура закончился. Он поправил узел галстука и сказал что-то вроде «готов уважать эти взгляды». Несколько минут все опять молчали, пока, наконец, Малькольм не спросил:
— Ты уже решил, куда поедешь от нас?
Артур пробормотал, что еще не думал об этом.
— Жаль, — сказал Малькольм. — А чего бы тебе не махнуть за границу?