— Не верьте мерзавцам! — завопил голубь, сбиваясь на пронзительный фальцет. — Они лгут! Они уже начали уби…
Пёс взвился на дыбы, челюсти с треском схлопнулись в воздухе. Голубь взмыл ввысь, надсадно крича и теряя перья.
Каменная собака с грохотом рухнула на брусчатку и разлетелась на мелкие кусочки.
Прогрессор осторожно встал. Отряхнулся. Подумал о том, что теряет форму: похоже, что, падая, он умудрился потянуть сухожилие.
Прямо перед ним валялась отвалившаяся каменная башка. Из сжатых челюстей глупо торчало два бурых пера.
— Н-да, милые тут нравы, — выдавил из себя Привалов, отчаянно пытаясь казаться хладнокровным и ироничным. — Что ж, если хотите продолжения переговорного процесса…
— Это вряд ли, — голос Сикорски стал как-то особенно неприятен: как будто в ухе жужжала большая злая муха. — После разрушения тела им нужно какое-то время, чтобы оклематься. Это хорошо, — добавил он. — Иначе у меня были бы основания для беспокойства. — Экселенц помолчал. — Значит, так. Их защита уже не работает. Через три минуты здесь будет глайдер Серосовова. Он даст тебе инструкции. Операция вступает в активную фазу. Придётся попрыгать.
— Операция? Активная фаза? — не понял Саша.
— Да, конечно, — спокойно ответил шеф. — Совет Планеты в курсе ситуации. Четвёртый Звёздный Флот в полном составе будет здесь часа через два. Накроем планету силовым колпаком, чтобы никто не ушёл. Потом начинаем зачистку.
— А чего же переговоры… — вякнул Привалов, запоздало собираясь с мыслями.
— Ты ничего не понял. Земля не вступает в переговоры с убийцами землян, — отрезал Сикорски.
— Пока что они никого из наших… — начал было Привалов и осёкся: ему пришла в голову очень скверная идея.
— Странники, — Сикорски снизошёл до объяснений, — пошли на эти переговоры только для того, чтобы сбить нас с толку. Потому что мы уже всё знаем. Поэтому мы и здесь. Видишь ли… Туристы с Надежды не возвращаются.
7 февраля 74-го года по земному летоисчислению.
Планета Надежда. Первый холодный сезон. Утро.
Вдоль проспекта наступал, прибивая пыль, дождевой фронт.
Саша чуть притормозил велосипед и втянул воздух ноздрями: в разновидностях и породах дождей он разбирался с детства. Надежда в этом смысле не радовала: яростные шквалы сменялись мелкими подленькими дождичками, смывающими цвета со всего окружающего. Но этот дождь обещал большее: Привалов чуял, что после первой яростной атаки он притихнет и станет таким, каким и должно быть настоящему позднему осеннему дождю — мокрым, тепловатым, с дымным привкусом глинтвейна и ароматом корицы, с еле ощутимой грустинкой в каждой капельке.
В такой дождь хорошо быть дома одному. Отключить ионный фильтр, открыть настежь окно, чтобы дождь барабанил о подоконник и холодные брызги сыпались на пол. А самому — лежать на мохнатом диване, пить чай с пандорским бальзамом и перечитывать старые книжки. Чехова или Минца. Именно перечитывать: в такую погоду не хочется ничего нового. И чтобы комм был отключен, и чтобы до всяких дел и забот оставалась как минимум неделя… Счастье, как есть счастье. Натуральное нестерилизованное. Да где ж его носит-то…
Что-то громыхнуло. То ли гром — гроза стремительно приближалась, — то ли скорчер.
Привалов прислушался. Громыхнуло ещё дважды. На этот раз никаких сомнений — скорчер. Наверное, это Гриша Серосовов со своей группой гоняют очередного голема.
Саша остановился, сообразив, что голем, скорее всего, побежит сюда.
А вот это он зря, решил Привалов. Совершенно зря.
Он успел бросить велосипед у ближайшего открытого подъезда и нырнуть в дверной проём, когда стена дождя накрыла проспект. Длинные косые струи ливня, шипящие потоки воды на асфальте, выстрелы. Саша прислушался: нет, на этот раз это был настоящий гром.
Оказавшись в укрытии, Привалов первым делом настроил уровень защиты. Маленький защитный генератор у пояса — последнее достижение земной техники — экранировал все известные волновые воздействия, отшвыривал быстролетящие предметы вроде пуль и стрел, а главное — отталкивал гиперполевые сгустки, не позволяя Страннику завладеть человеком изнутри. Когда Странники ещё пытались сопротивляться, им несколько раз удавалось, нападая скопом, отключить генератор бойца и вселиться в его тело. Ментозаписи воспоминаний тех, кто это видел, показывали всем в принудительном порядке. Саша такой демонстрации тоже не избежал. Зрелище было жуткое: корчащееся тело, который невидимая сила натягивает на себя, как пальто…
Проверив защиту, прогрессор осмотрелся. Лестничная клетка была похожа на молочный пакет, попавший под танк: пусто и разодрано. В углу серой кучкой обломков лежали остатки обвалившегося лестничного пролёта. На стенах — ошмётки обгорелой краски. Выгоревший дверной проём. Рядом, у стены — характерный оплавленный холмик жирного пепла. Какому-то Страннику не повезло.
Саша на всякий случай заглянул в комнату. То же самое: похоже, всё было выжжено двумя-тремя выстрелами в упор. Скорчер. А может быть, новая штука, которую ему показывал Клавдий. Этот, как его… дельта-ионизатор, кажется. От этой штуки воздух превращается в плазму. В том числе и воздух в лёгких. Занятное зрелище — для тех, кто понимает, конечно.
Жаль, что Странники не умирают на самом деле. До Привалова доходили какие-то слухи о новых разработках в области гашения волновых пакетов. Поговаривали, что принцип уже найден, и через полгода-год уже можно будет поставить на орбиту установочку, от включения которой все твари разом окочурятся. Хорошо бы, конечно… Но смерть голема не означала гибели обитающего в нём полевого сгустка. Кажется, они даже боли не чувствовали. Серосовов вроде бы говорил, что они не любят огня. Что ж, и то хлеб.
Голем показался довольно скоро. Он бежал точно посередине улицы, сгорбившись, в нелепых брезентовых штанах и блейзере цвета урины. На голове моталась туда-сюда мокрая чёрная тряпка. Постороннему могло показаться, что человек спасается от дождя.
Привалов с отвращением узнал его — натренированная память не подвела. Это был тот самый парень, с которым он разговаривал тогда, осенью, когда он ехал на переговоры. А вот интересно: он тогда ещё был человеком или уже нет? Наверное, всё-таки нет: недаром же он был недоволен, что Саша расстрелял «стакан». Они же, наверное, как-то подпитываются от всей этой гадости? Нужна же им какая-то энергия, или что-то вроде того…
Прогрессор встал в дверном проёме, вытащил скорчер и принял стойку Вивера для прицельной стрельбы.
Маленькая фигурка приблизилась.
Интересно, подумал Саша, достану я его первым выстрелом или как? Вылезать под дождь очень не хотелось.
Голем словно почувствовал опасность, чуть притормозил, потом побежал быстрее. Уже можно было разглядеть лицо — молодое, растерянное. Когда-то это был обычный самоуверенный юнец лет двадцати с хвостиком… Господи, которого нет — ну что, что ему понадобилось на этой проклятой планете? Наверное, полетел не один, а с кем-то. С какой-нибудь симпатичной дурочкой, которой приспичило подикарствовать… И нелепо, бессмысленно умереть, чтобы его тело послужило временной оболочкой для суперпозиции гиперполей.
Ничего, подумал Привалов. Сейчас мы эту суперпозицию разъясним.
Голем неожиданно остановился, замахал руками, закричал:
— Саша, вы? Не стреляйте! Не стреляйте, чёрт побери!
— Мы знакомы? — осведомился Привалов, аккуратно беря голема на прицел. Голоса он не повышал: у големов прекрасный слух.
Дождь с новой силой обрушился на мостовую. С голема стекали потоки воды.
— Знакомы, знакомы… Давайте я к вам… Я знаю… вы меня всё равно пристрелите… но поговорим хотя бы.
Не дожидаясь ответа, он потрусил по лужам к подъезду, где стоял прогрессор.
Привалов предупреждающе поднял скорчер. Големы всё ещё иногда пытались нападать. Таких приходилось прибивать подручными средствами. Это было несложно — тела несчастных туристов были по большей части хиленькие, а армировать их изнутри Странники не могли: любые сколько-нибудь заметные отклонения от гуманоидного стандарта немедленно включали генную фугу. Но интеллигентному Привалову не нравилось убивать руками. Никого, даже големов.