А вот существо почти сверхъестественное – мистер Бернард Шоу; я не мог лучше нарисовать его, потому что он все время в движении, все время разговаривает. Огромного роста, тонкий, прямой, он похож то на Господа Бога, то на весьма злокозненного сатира, который, однако, за время тысячелетних превращений утратил все слишком естественное. У него белые волосы, белая борода и очень розовая кожа, нечеловечески ясные глаза, большой воинственный нос; в нем есть что-то рыцарское, напоминающее Дон Кихота, что-то апостольское и что-то, позволяющее относиться с иронией ко всему на свете и в том числе к самому себе; я никогда в жизни не видел существа более необыкновенного; по совести говоря, я его боялся. Мне казалось, что это какой-то дух, лишь играющий в знаменитого Бернарда Шоу. Он вегетарианец, то ли принципиально, то ли из гурманства, не знаю; никогда не знаешь, держится человек принципов из принципа или для собственного удовольствия. У Шоу рассудительная жена, тихий клавесин и окна на Темзу; жизнь бьет в нем ключом, он рассказывает множество интересных вещей о себе, о Стринберге,[95] о Родене[96] и других знаменитостях; слушать его – наслаждение, пронизанное ужасом.
Следовало бы нарисовать еще многих замечательных и прекрасных людей, с которыми я встречался; были среди них мужчины, женщины, очаровательные девушки, литераторы, журналисты, студенты, индийцы, ученые, клубмены, американцы и все прочие; но пора проститься, друзья; я не хочу думать, что больше вас не увижу.
Бегство
Под конец я открою ужасные вещи: например английское воскресенье – это нечто страшное. Говорят, воскресенье существует, чтобы ездить на лоно природы; это неправда – на лоно природы едут, чтобы в дикой панике скрыться от английского воскресенья. В субботу каждого британца одолевает темное инстинктивное стремление бежать куда глаза глядят, подобно тому, как темный инстинкт заставляет животное спасаться от надвигающегося землетрясения. Кто не мог сбежать, прячется хотя бы в церковь, чтобы в молитвах и пении переждать грозный день. Это день, когда не готовится пища, никто никуда не ездит, никто ни на что не смотрит и ни о чем не думает. Не знаю, за какие невероятные преступления осудил Господь Бог Англию на еженедельное наказание воскресеньем.
Английская кухня бывает двух родов: хорошая и посредственная. Хороший английский стол – это попросту французская кухня; посредственный английский стол в посредственном отеле для среднего англичанина в значительной степени объясняет английскую угрюмость и молчаливость. Никто не может с сияющим видом выводить трели, прожевывая pressed beef,[97] намазанную дьявольской горчицей. Никто не в состоянии громко радоваться, отдирая от зубов липкий пудинг из тапиоки. Человек становится страшно серьезным, и, если он поест лосося, политого розовым киселем, получит к завтраку, к обеду и к ужину нечто, бывшее в живом виде рыбой, а в меланхолическом меню называемое fried sole,[98] если трижды в день он дубит свой желудок чайным настоем да еще выпьет унылого теплого пива, наглотается универсальных соусов, консервированных овощей, custard[99] и mutton[100] – этим, видимо, и исчерпываются все телесные услады среднего англичанина, – и начинает постигать причины его замкнутости, серьезности и строгости нравов. Напротив, гренки, запеченный сыр и жареное сало – это, безусловно, наследие старой веселой Англии. Я убежден, что старый Шекспир не вливал в себя настоя таннина, а старик Диккенс не услаждал свою жизнь мясными консервами; что же касается старины Джона Нокса,[101] то тут я не так уверен.
Английской кухне недостает этакой легкости и цветистости, радости жизни, мелодичности и грешного чревоугодия. Я сказал бы, что этого недостает также и английской жизни. Английская улица не веселит. Обыкновенная, заурядная жизнь лишена веселых звуков, запахов и зрелищ. Обыкновенный день не искрится приятными случайностями, улыбками и зародышами происшествий. Вы не можете слиться с улицей, с людьми и звуками. Ничто не подмигнет вам дружески и общительно. Влюбленные молча целуются в парках, упорно, плотно стиснув зубы. Пьяницы в одиночку пьют в барах. Средний человек едет домой, читая газеты, и не глядит по сторонам. Дома у него камин, садик и неприкосновенность частной семейной жизни. Кроме того, он культивирует спорт и weekend.[102] Больше ничего о его жизни я выяснить не мог.
95
96
101