— Он всё!.. Гений в рекламе. Повезло мне с зятем!
А потом Лена потеряла ребёнка. После очередного скандала, который она устраивала мужу, как по расписанию, практически каждый вечер, когда он возвращался домой. Ей было всё равно, откуда он возвратился — с учёбы, с работы, с деловой встречи. Даже когда он приползал без сил после разъездов по областным магазинам, она могла обвинить его в измене и найти этому кучу доказательств. И было бесполезно ей что-либо объяснять, просить позвонить отцу и удостовериться, что ездили они вместе и не разлучались почти ни на минуту. Лене было всё равно. Ей был важен сам факт скандала: когда она кричала, расстраивалась, била себя по животу в приступе ярости и грозила отравиться. Вначале Руслан всего этого пугался, бросался звонить её родителям, те прибегали в панике, вызывали "скорую", держали дочь за руку и успокаивали, как могли. Лена после всего этого, как-то подозрительно быстро успокаивалась, Руслан понял и заметил это не сразу. А когда заметил… Лена кричала, обвиняла его, срывалась на совершенно бабский визг, приписывая ему связи со всеми знакомыми ему женщинами, а Москвин ходил из комнаты в комнату, грел себе ужин, ел, глядя пустым взглядом за окно, стараясь не прислушиваться к истеричному голосу жены. Он настолько привык к этому кошмару, что перестал чего-либо пугаться. Уже и надеяться перестал, что это может когда-то закончиться. Казалось, что всё это будет продолжаться вечно — Лена с огромным животом, горящим взглядом, воспалёнными глазами и беспрестанно всхлипывающая. Врачи прописывали ей успокоительное, но Руслан был совсем не уверен, что она его принимает. Жена бродила по квартире словно тень, за последний месяц вряд ли хоть раз показалась на улице.
Беседы с врачами угнетали. Ирина Станиславовна выглядела печальной, но верить врачам отказывалась.
— Не правда, она не сумасшедшая. Просто беременность накладывает свой отпечаток…
— Никто не говорит, что она сумасшедшая. Но требует особого внимания, особенно сейчас. Тяжёлая беременность, попытка суицида… Мы не можем дать ей то лечение, которое ей необходимо в её состоянии, боимся навредить ребёнку. Нужно потерпеть. Думаю, ей лучше будет в больнице.
Лена же лишь рассмеялась им в лицо.
— Хотите от меня избавиться? Ничего у вас не выйдет!
Владимир Николаевич переглянулся с расстроенной женой и вздохнул.
— Лена, так будет лучше для тебя и для ребёнка.
— Это он вас подговорил, я знаю! — кричала она и с ненавистью смотрела на Руслана, который с безучастным видом сидел на подоконнике и ждал, чем всё это закончится. — Он просто хочет от меня избавиться, я не нужна ему! У него любовница есть, вы знаете?
Москвин встретился глазами со свёкром, а тот поморщился досадливо.
— Лена, что ты говоришь?
— Ты мне не веришь, папа? Не веришь? Конечно, он тебя против меня настроил! Он хочет, чтобы меня упекли в сумасшедший дом, а он будет, как раньше… Кобель! — далее последовали бурные рыдания, очередной визит врача и клятвенное обещание лечь в больницу, чтобы позаботиться о себе и ребёнке.
— Ты ведь меня любишь, правда? Руслан, скажи… Любишь?
— Конечно, люблю. Спи, тебе отдохнуть нужно.
— Да, я устала… Я лягу в больницу, правда. Ты только пообещай, что будешь каждый день ко мне приходить. Обещаешь?
— Конечно, — он убрал с её лба волосы, и поправил одеяло. — Спи.
— А ты?
— И я сейчас лягу.
— Давай придумаем ему имя.
Москвин сел на пол и привалился спиной к кровати. Жена засыпала после укола, сделанного ей врачом, язык уже заметно заплетался, но сну ещё сопротивлялась. Руслан на секунду прикрыл глаза. Сдержал зевок и согласился.
— Давай.
— Я хотела назвать Русланом, а потом передумала. Знаешь почему?
— Почему?
— Чтобы он не вырос таким же бабником, как ты.
— Здорово.
— Я тебя ненавижу. Как ты можешь так со мной?
— Лена, спи. Голова болит?
— Да…
Всё это продолжалось изо дня в день и, наверное, поэтому Руслан растерял бдительность. Лена могла кричать несколько часов подряд, а успокаивалась в один момент, как только добивалась своего или просто уставала. Дней затишья Руслан уже и не помнил. Не помнил, когда они с женой вместе, просто за столом сидели и спокойно разговаривали. У них сменилась домработница, на смену улыбчивой Любаше пришла строгая, мрачная Ольга Алексеевна, которая ходила за Леной по пятам и отслеживала каждое её движение. Квартира стала напоминать палату душевнобольного, даже запах стоял соответствующий — пахло какими-то травами и лекарствами.