— Когда?
— Я не знаю! Мне Сашка позвонил несколько часов назад… Я в Москву лечу, у меня самолёт… сейчас. Руслан, что мне делать?!
— Я приеду. Я уже еду.
— Да, да, — Воронова снова всхлипнула. — Ты приезжай, пожалуйста… Руслан.
Не так он думал вернуться… Это была Москва, знакомые, дорогие ему люди, но только потерянные и несчастные. А вместо весёлых посиделок, как когда-то — кладбище, венки и опущенные вниз глаза. Ни у кого не было сил разговаривать, тем более интересоваться "личным". А с Катей он так и не поговорил, сомневался, что она его вообще заметила и что помнила про свой ночной звонок. Выглядела страшно бледной, почти бескровной, висела на Сашке, который стоял, как изваяние и держал на себе убитых горем сестёр. Москвин понаблюдал за всеми со стороны, поговорил с Лёшкой, отмахнулся от вопросов о семейной жизни. В Москве пробыл пару дней, к Кате подойти так и не решился, она пребывала в тяжёлом состоянии, которое Руслан прекрасно знал — накачена успокоительным под завязку, и разговаривать с ней сейчас совершенно бесполезно. Смотрел на неё издалека, словно пытался запомнить, а мыслями уже был в Питере. Родители жены неделю назад уехали из города, и за Леной присматривала только Ольга Алексеевна.
— Уезжаешь? — спросил Сашка, нервно затягиваясь сигаретой.
— Мне нужно ехать, извини.
Воронов кивнул.
— Конечно, поезжай. Спасибо, что приехал.
— Как я мог не приехать? Я твоих родителей, как и Лёшкиных родителей, видел чаще, чем своих.
Сашка снова кивнул и судорожно сглотнул.
Дома Москвина ждал сюрприз. По квартире бродили какие-то незнакомые люди подозрительной наружности и тыкали ему в лицо иконы.
— Что здесь, чёрт возьми, происходит? — заорал он, отыскивая злым взглядом жену. — Где Ольга Алексеевна?
— А я её уволила, — спокойно заявила Лена. — Тебе нравится моя одежда?
Москвин машинально оглядел какую-то простыню, в которую жена себя закутала, и рыкнул:
— Сними немедленно!
— Почему ты на меня кричишь?
Он не ответил, набрал номер домработницы-сиделки, отнял у какой-то женщины малахитовую шкатулку и указал незваной гостье на дверь, а когда та попыталась проскользнуть мимо него на кухню, бесцеремонно схватил за плечо и подтолкнул к выходу.
— Вон! Все вон! Немедленно!
— Это мои друзья! Ты не можешь их выгнать!
— Ольга Алексеевна, почему вы не у нас? Что?.. Угрожали? — Зло глянул на жену. — Да, я понимаю. Я это решу. Жду вас завтра в привычное время. Всего доброго.
— Ты опять её позвал? — расстроилась Лена. — Она меня не любит… Она смотрит на меня зло.
— Лена, какая разница, как она на тебя смотрит? Она о тебе заботится.
— Нет, не правда! Она хочет меня отравить. Заставляет пить таблетки!
— О Боже… — вытолкал за дверь последнего визитёра в простыне, захлопнул за ним дверь. — Кого ты навела в квартиру? Ты понимаешь, что нас могли обокрасть? Они тебя убить могли!
Жена вдруг снисходительно улыбнулась.
— Русланчик, ты не понимаешь, что ты говоришь. Это мои друзья.
— Лучше бы ты лекарство вовремя принимала. — Москвин открыл дверь в комнату жены и остановился на пороге, осматриваясь. — Да что же это… Я уехал всего на два дня! А ты такое творишь.
— Конечно, ты уехал! Ты меня бросил и уехал! К своим любовницам.
— К каким любовницам?
— К таким… ты знаешь. Давай позвоним маме, я хочу, чтобы она испекла яблочный пирог.
— Лена, родители уехали ещё неделю назад. Ты не помнишь?
Она рассматривала себя в зеркале, крутилась, разглаживала руками складки на ткани. Улыбалась.
— Помню, конечно, я же не сумасшедшая. Я красивая, Руслан?
Он вытащил из ящика комода шкатулку, открыл её и в досаде швырнул на пол.
— Поздравляю тебя. Эти твои друзья тебя обокрали!
Последний год выдался самым тяжёлым. А может, просто терпение кончилось и всё чаще хотелось заорать и убежать на край света. Лена больше не устраивала скандалов, не буйствовала, не обвиняла его в изменах, она стала больше похожа на блаженное создание, которое только улыбается и смотрит на тебя пустыми "счастливыми" глазами. Все стены в её комнате были завешаны иконами, причём Руслан был уверен, что жена искренне считает их просто красивыми картинками. Улыбалась им, что-то напевала, смахивала пыль перьевой кисточкой. И вроде бы была счастлива. Если бы не постоянные визитёры, которых приходилось гнать в шею, можно было бы порадоваться таким переменам. Из дома пропали почти все ценные вещи, и в какой-то момент Руслан просто махнул на это рукой. Их квартира превратилась в больничную палату, в которой жену порой запирали. У Лены появилась другая мания — сбегать из-под надзора и опеки любым способом. Далеко не уходила, обреталась в местном ДК, где снимала помещение некая благотворительная организация. Там все водили хороводы, пели хором и улыбались. Руслан приезжал к ним не реже, чем дважды в неделю, чтобы забрать сбежавшую жену. Вот тогда она могла покричать, поплакать, вспомнить обидные слова в его адрес, но потом в тысячный раз обещала больше не сбегать и клялась в любви. Причём, любила она не только его, но и всех вокруг, даже гаишника, который их однажды остановил. Лена высунулась в окно и с улыбкой воскликнула: