— К сожалению, я не могу сказать, что нет, — ответил ростовщик скромно, — но то были преступные люди, хотевшие поживиться моими сбережениями...
— А что такое ваши сбережения, как не чужие деньги, обманом вымотанные у других? Или, может быть, вы их честью заработали? Сто на сто? Подождите, друг мой, подождите, доберутся и до вас. Веревка-то по вас криком кричит уже который год!
— Всякий трудится, как может, — обиженно сказал ростовщик, — и такая вещь, как веревка...
—... поет по вас, поет, милый мой, — перебил высокий маркиз. Он разгорячился и, швырнув каблук, надел сапог без каблука. — Жаль, что наш епископ слишком стар, ему бы не мешало позаняться вами. За вами кроются мерзкие делишки, похуже, чем ваше ростовщичество. Ух, какая темная молва идет о вас! Недаром все порядочные люди сторонятся вашего дома и крестятся, проезжая ночью мимо!
— И что же, помогает? — с тонкой наглостью спросил ростовщик.
Высокий маркиз никак не предвидел репостации, да еще пополам с издевкой. Это произвело такой эффект, будто по его зеркальной душе провели тупым ножом. Он побледнел и схватил рукоятку шпаги.
— Убирайтесь вон!! — крикнул он. — А то сейчас же проткну ваш дряблый живот!
Дело повернулось плохо. Ростовщик, спотыкаясь, поднялся по ступенькам, толкнулся в дверь и заперся изнутри на засов. Затем хлопнуло окно, ставень и второй засов. Так-то вернее, когда имеешь дело с разъяренными сиятельствами.
Высокий маркиз плюнул ему вслед, как скрывшемуся чорту, и удалился, хромая сапогом без каблука. Он был человек прямой, горячий и принимал дело прямо к сердцу.
II
Наступил вечер; маркиз, не тот, который плюнул в дверь ростовщика, а другой, который получил сегодня двести золотых, стал натягивать свой плащ, чтобы отнести их ростовщику, занумерованному цифрой восемь. Да! Не долго погостили у него звонкие резвуны! Но с платежами надо быть аккуратным, тогда заведутся и другие. Срок через два дня, однако маркиз желал быть барином и всегда платил до срока.
Маркиз задрапировался в черный плащ и вышел на улицу. Номер восемь жил в людной части города, там можно было натолкнуться на знакомых, а это по многим соображениям не входило в расчеты маркиза. Поэтому он надвинул шляпу на глаза и пошел вокруг, по бульвару, где было темно и где редкие встречные мелькали, как неразборчивые тени. «Вот и я такая тень» — подумал маркиз. Тяжелый кошель приятно давил на бедро, но, увы, через какой-нибудь час в нем должен был остаться жалкий квинтет из пятерых червонцев, сохранившихся от прошлого заёма. И эта мысль вселяла печаль в нежное сердце маркиза.
Из-за ящика с мусором выскочила черная кошка и, мелко семеня лапами, перебежала маркизу дорогу.
— Ну вот! — воскликнул маркиз. — Черная кошка! Терпеть не могу, когда такая вещь перебегает мне дорогу! — и он остановился.
На бульваре было тихо и темно. Вдали, в боковой улице, приветливо сиял подъезд в клуб. Жаль, что с золотом приходится расстаться, а то на нем недурно можно было бы сыграть.
— К дьяволу, — сказал маркиз, — играть будем тогда, когда достанем деньги.
И он пошел дальше.
Кошка резко заорала своим горловым голосом и, выскочив из кустов, галопом помчалась вперед. Должно быть, за нею погнался кот.
Маркиз остановился и выбранился. В самом деле, зачем она тут вертится, проклятая? Можно верить в приметы или не верить, но в обоих случаях противно, когда какая-то черная гадость все время бороздит дорогу. Маркиз оглянулся и увидел освещенный подъезд. Пойти, разве, поставить? Ведь есть еще два дня до срока. На случай проигрыша можно успеть отыграться и даже призанять. А сейчас, раз много золота для оборота, много можно и выиграть, притом совсем шутя.
— Зато и больше можно проиграть, — решил маркиз, — нет, золото я взял, чтобы платить, значит, и понесем его платить.
У маркиза было незапятнанное имя, это весьма существенно; было бы непростительно колебать его хоть одним неаккуратным платежом.
Он закутался в плащ и решительно пошел вперед. Так он благополучно сделал с дюжину шагов, а на тринадцатом наткнулся на что-то мягкое и круглое, и кошка с жалобным мяуканьем стрельнула из-под него в кусты.
— А, сатанинское отродье! — закричал испугавшийся маркиз и, подумав немного, пробормотал, — судьба, значит, будет карта.
Круто повернув, он пошел в клуб. Походка его была уверенна: тяжелый кошель придавал ему значение и вес кошелька тоже помогали. В боковой комнате мелькнул профиль высокого маркиза; человек десять окружало его стол. Лицо маркиза просветлело: высокий маркиз был человек богатый, и раз он взялся за карты, то с ним стоило сыграть.
— Позвольте, я поставлю это. Здесь двести пять, — сказал маркиз, любезно раскланиваясь и веско кладя на стол кошелек. Он подумал про себя: «Две карты, я чувствую, пройдут. И у меня будет кругленькая сумма».
Но высокий маркиз знал, откуда эти деньги.
— Извините меня, маркиз, — сказал он, — эти карты я вам не дам.
— Как не дадите? — воскликнул маркиз, у которого предчувствие громко шептало, что все золото, лежащее на столе, назначено ему.
— Извините, но не дам, — твердо сказал высокий маркиз.
Выходило не совсем ловко; даже как будто оскорбительно, а главное, маркиз чувствовал, что, не давая ему карты, его просто обкрадывают.
— Может, вы мне объясните, маркиз, почему вы столь немилостивы? — сказал маркиз.
— Нежеланием так круто поднимать игру, — ответил высокий маркиз.
— Но позвольте, на столе гораздо больше денег! Вы не можете мне отказать! Или... личная причина?
Он разгорячился, чувствуя, что ему не хотят дать того, что принадлежит ему по праву. Так он был уверен в выигрыше.
А высокий маркиз с гримасой глядел на ростовщические деньги.
— Хорошо. В таком случае причины личные, — сказал сухо высокий маркиз.
Маркиз вспыхнул.
— Тогда, быть может, вам будет угодно удовлетворить меня в иной форме? — спросил он остро.
— Э... э... милостивые государи... — запнулся старичок, годившийся обоим маркизам в отцы.
Но маркиз уже нервно стягивал перчатку.
— Карту или перчатку, — сказал он решительно, кладя перчатку рядом с кошелем.
Несколько смятенных взглядов обратились на высокого маркиза.
— Судари... судари!.. — закричал старичок, дергая маркиза за рукав.
Теперь дать карту было уже нельзя. Высокий маркиз пожал плечами и сказал:
— Я ваш покорнейший слуга, — и, взяв перчатку, покинул клуб.
Маркиз запихал в карман свой кошель и, извинившись у окружающих за нечаянное беспокойство, уехал к ростовщику платить долги. Старичок суетился вокруг стола и звал дежурного члена, чтобы запечатать золото, оставленное высоким маркизом.
Сама дуэль состоялась коротко и обыкновенно. Двенадцать шагов. Раз, два, три. Выстрел маркиза. Пуля в висок. Падение высокого маркиза и смерть. Остальное неинтересно.
Ростовщик сидел у себя перед огоньком и гладил черную кошку, которая приветливо мурлыкала.
Умерев, часовщик...
Окончен 15 ноября 1921 года
Умерев, часовщик очень удивился. Услышав трубный звук и почувствовав, что он начинает просыпаться, точно приходит в себя после глубокого обморока сквозь молочный туман, а может быть, сквозь облако, он услышал голос, который говорил:
— А вот мы сейчас рассудим, куда его, в рай или в ад. Часовщик подумал:
— Так вот оно какая история, оказывается, и в самом деле есть и рай, и ад, а я-то думал, что просто меня сгрызут черви, да и дело с концом.
Он протер глаза и увидел, что действительно стоит перед облаком, а на облаке старец с седою бородой. Это был апостол Павел.