А впереди, через каких-то три дня маячил новый год. Праздник. Народ готовил кушанья из старых запасов, кто из чего мог. Доставались из загашников купленные ещё летом, но не пригодившиеся вещи, их заворачивали в различные пакеты или бумагу, ну ту, что покрасившее, и готовили подарки. На площади, у бывшей мэрии, в самом её центре стояла ёлка. Посадили её давно-давно, ещё при советской власти. Власти решили, что так будет дешевле, и каждый год наряжали зелёную красавицу как могли. А вокруг ставили стены снежного городка, большую горку для взрослых, и две малые горки для детей. Из раскрашенного гуашью льда отливали разноцветных снеговиков. Много ли надо для радости? Но в этот новый год, ёлка осталась голой, а оставшаяся пара начальников проходя мимо неё, просто отворачивалась. Не до праздника сейчас!
</p>
<p>
2.
Вечером, уложив детей спать, обе семьи Гавриковых и Петровых собрались на семейный совет. Присутствовали все. Мама и папа молодого отца двух близнецов, сам Дима с одной стороны, Танечка его жена, и её родители с другой. На повестке стоял один вопрос – Что делать? Работы для Димы в городке больше нет, зарплату за последние два месяца могут вообще никому не выплатить. Прикрываясь банкротством и отсутствием денег на счету, хозяева просто уехали, бросив всё. Завод они может, и продадут, но денег с них, скорее всего, просто не дождаться. Нужна работа, за квартиру смогут помочь платить родители, пенсии ещё платят, но на прожитьё ничего нет. На повестке два вопроса. Когда ехать? Прямо сейчас, или после нового года? И куда? Победила опытность и возраст, ехать надо после праздников, сейчас новый год. Выходные будут длиться десять дней. Где там жить, и на что? А вот куда, это тоже ещё нужно прозондировать у родни в столице. Хоть совет дадут. Итак, будем праздновать дома, все вместе, а потом в дорогу!
3.
Тридцатого декабря мороз внезапно сполз с тридцати пяти холода до отметки в двадцать градусей, и народ вышел на улицу. По привычке, по наработанному уже по жизни рефлексу, и стар и мал, все снова, как один потянулись в центр, на площадь. Так, постепенно, там собралась небольшая толпа. Одинокая ёлка так и стояла, голая, неухоженная и всем своим блёклым видом подчеркивала трагизм событий последних дней. И тут, на валяющийся ящик из под пива, вскочил пьяненький дядя Микола, бывший сторож фабрики, которого знали почти все. Вскочил и во всё горло громко заорал:
- Ээ-й! Народ! А ну хватит ныть! Я берусь притащить лестницу и старые гирлянды. Кто притаранит из дому любые игрушки, и барахло, которые не жалко? Повесим это всё на нашу красавицу, и от души повеселимся! Лопаты дома есть? Тащите! Нас много, что мы сами для себя и детишек не сделаем горки, стенки, и всё, чо захотим? Да мы не такое можем забабахать! Мужики! Айдате все расчищать площадь, снегу на всех хватит! Мы, же для себя, не для начальства, значит, можем и постараться! Даёшь!
И дело закипело, Принесли, выпросив у охраны, длинную лестницу с завода, и самые храбрые полезли вешать принесённые народом игрушки, и прочее цветное барахло, ненужное дома. Тут были и старые желтые ботинки, фарфоровые и просто шитые цветные шары, картонные петушки, и огромные конфеты, наскоро склеенные из цветной бумаги. И ёлка заблистала, разовая китайская мишура, связанная в длинную цветную колбасу несколько раз опоясала пушистые ветки и придала ей весёлый и праздничный вид. Люди собрали снег в несколько большущих сугробов, и попримяв его ногами, придали им вид горок. Детишки, те, что помладше, бегали в близлежащие дома и тащили воду в бутылках и ведёрках, а старшие аккуратно поливали эти созданные взрослыми снежные строения. По традиции, как всегда накатали снежных шаров и из них соорудили пару крепостей для снежкового боя. Каждый из жителей что-то сделал для украшения площади, а дети особенно. Общее дело отодвинуло заботы, беды и объединило всех.
4.
И тут народ вдруг обнаружил, что с краю площади несколько людей сделали из снега ещё одну горку. Широкий удобный подъём из досок, небольшая площадка, а в ней укреплена красивая, фанерная арка. Она была раскрашена под собранные вместе каменные сегменты, изнутри которых имелись плафоны от лампочек. Овальный диаметр арки, был, если прикинуть на глаз, почти три метра. Снаружи она была залита прозрачным льдом, за ней был залит водой длинный-длинный съезд во всю длину площади. Кто были эти люди, в принципе было не так важно. Главное, они делали это от души и для всех, и с такой горки было нестрашно скатиться и детям и взрослым. А укатиться с неё можно было весьма далеко. Мороз быстро делал своё дело, и ледяная дорожка вскоре приняла нужную твёрдость. Спустя полтора-два часа начались пробные спуски, и жизнь на площади просто забурлила. Такого наплыва желающих покататься или просто прогуляться и поглазеть на остальной веселящийся народ, не было давно. Наконец вечер перешёл в ночь, в Москве часы пробили полночь, и тридцатое декабря плавно перешло в тридцать первое. Хорошо потрудившийся народ устал и даже самые заядлые любители ночных прогулок, в предвкушении завтрашнего праздника, наконец-то разошлись по домам. Площадь опустела. Единственный бетонный столб с работающим фонарём тихо гудел и слегка покачивался под слабыми порывами ветра.
5.
Где-то в два, или три часа ночи, у дальней горки вдруг появился огонёк, это был человек. Подсвечивая себе фонариком, он подошел к горке, попробовал хорошо ли вмёрзла арка, и достав из кармана пульт от телевизора «РУБИН», направил его на неё. Ещё раз оглядев всё вокруг, он нажал кнопку «ВКЛ». По арке побежали неяркие огоньки, и вход в неё вдруг засиял огнями. Человек заглянул в неё, и как бы приняв работу, одобрительно кивнул. Порядок. Под ногами незнакомца громко хрустнул снег, и он, словно боясь чего-то, снова оглянулся. Но ни души вокруг, тишина по-прежнему не нарушается ни одним звуком. Убедившись, что всё работает, он снова нажал кнопку на пульте. Свет в проёме арки медленно погас, и темнота, резко очерчивающая зону света, растворилась. Сквозь проход лишенный света, глазу вновь отчётливо стала видна ледяная дорожка прямиком уходящая в синюю темноту ночи.