- Вика вы опять меня умыли. А ведь и эта тройная композиция, увы, тоже моя работа. Значит, халтура? Раз народ не узнаёт своих героев … .
- Надо сменить народ, - шуткой смягчила ситуацию Вика. - Не расстраивайтесь Кузьма, ваши работы они в принципе совсем неплохи, возьмите для примера мою племянницу, после того как она что-то нарисует, Дуся подходит к маме или папе и хвастается нарисованным, и потом ещё долго удивляется том, что те называют её жирафа конём.
- Сдаюсь, Вика вы правы, впредь я обещаю думать о том, как помочь зрителям узнать выставленный на люди персонаж. Послушайте, - Кузьма взял девушку за руку, и охватив её ладонь своими, мягко сжал и предложил. - Я хочу загладить свою вину и … приглашаю вас Вика вот … сюда, в эту кофейню. Посидим, поговорим, попьём кофе, согреемся и можем пойти рассматривать остальные скульптуры. Но говорю сразу, моих работ тут больше нет.
Вика посмотрела в глаза мужчины и кивнула головой.
- Я согласна, горячий кофе мне сейчас будет весьма к стати, - и дав мужской руке взять свою по локоток, она шагнула с Кузьмой на высокое крыльцо кофейни.
Они сели за столик напротив окна, за которым по прежнему шёл в свой банк спешащий банкир, и заедая печеньем вкусный кофе из маленьких чашек, повели неторопливую беседу.
И вот тут Вика впервые заметила, что там на улице, происходит нечто непонятное. Но вот что это было, осознать она просто не успевала. Аура людей относительно близко проходящих к железной ли, или медной фигуре банкира, вдруг начинала колебаться, и терять свои очертания. Из неё же появлялся маленький отросток, который словно вытягиваемый мощным пылесосом, сам тянулся к скульптуре. А из статуи, уже навстречу ему появлялось нечто серое формой напоминающее щупальца кальмара. Из-за расстояния, эти встречные руки никак не смыкались, но отросток тянущийся от розовой или зелёной палитры человека ни с того, ни с сего на излёте становился вдруг серым. Все отростки становились серыми. Что-то тут было не так.
Спустя пару минут Вика вообще отвлеклась от разговора с молодым человеком, когда увидела совсем уж невероятную вещь. Мимо банкира буквально в метре от статуи быстрым шагом прошла женщина. У неё была отличная радостная аура-радуга и вдруг, из скульптуры мгновенно вырвалось что-то серое и ухватив кусок женской ауры буквально вырвало его из поля женщины. Затем оно втянулось внутрь и снова спряталось. Женщина же, она пошла дальше, но весёлый её шаг, он вдруг словно сбился, и дальше она пошла, уже нагруженная новыми заботами, возникшими словно ниоткуда. Господи помилуй, подумалось Вике, да что же тут происходит?
Между тем, многие люди, желая получить фото с новой скульптурой, запросто вставали рядом с банкиром, трогали, обнимали и фотографировались. И Вика видела, как от каждого, да-да, от каждого взрослого или ребёнка, любого, кто бы не прикоснулся к этой железке, это что-то серое забирало свою долю. Их ауры, они не гасли, но становились после такого соприкосновения, тусклее и теряли, сильно теряли в ореоле свечения.
Пытаясь осмыслить происходящее, она повернула свою голову к Кузьме и вдруг поймала его взгляд. Он тоже смотрел на своё творение и … похоже что и он тоже видит происходящее. Прямо таки чувствовалось, он радовался каждому новому контакту, который вбирал в себя то положительное, что несли в себе люди. Его творение вбирало в себя их ауру, высасывая или вырывая из неё светлое и доброе. То есть обкрадывало человека. При этом, взамен не отдавая ничего. Как вампир.
И Вика не выдержала, она протянула к сидящему рядом мужчине руку, и резко дернув его за рукав, куртки спросила.
- Кузьма? Или кто вы там? Зачем вы это делаете?
Тот словно очнувшись от зрелища, повернулся к девушке и удивлённо ответил ей вопросом на вопрос.
- Что я делаю? Я сижу с вами и не делаю ни каких глупых поползновений соблазнить вас.
- Я не об этом, я про том, что делает ваша статуя? Зачем она обкрадывает ауры людей? Это же подло.
После этих слов Кузьма словно съёжился и опустил плечи, словно школьник попавшийся завучу с папироской на заднем дворе школы.
- А вы Вика, выходит … всё видите? Но среди существ населяющих вашу планету до сего дня мы ни разу не встречали людей с такими способностями.
- Не видели, или видели, какая разница! Я возможно не одна такая, да и даже если и одна, то что дальше? Это вовсе не значит, что нас людей можно так бесцеремонно грабить. Посмотрите, с какими пробитыми аурами уходят пришедшие сюда за радостью люди. Им же плохо, и ещё долго будет плохо. И взрослые и дети! Мы если и должны делиться с кем-то своими чувствами и ощущениями, то только со своими земными близкими и знакомыми, и уж точно добровольно. А причем тут вы?
- Вика, я право не знаю как вам всё объяснить, но мы не воры …. .
- Выходит вы ещё и пришельцы! Вы тайно прилетели к нам, нарочно понаставили у нас в городах свои вытягивающие из нас добро и надежды статуи, и распустили рекламные слухи, что если прикоснуться к ней, то тебе перейдёт удача. А они, - Вика даже чуть задохнулась от своей бурной и быстрой речи. - Они наоборот, забирают у людей Земли наши удачу и здоровье. Грабят, проще говоря! Так кто вы такой после такого, пришелец Кузьма? Как на вашей планете называют плохого человека? И сколько вас на нашей планете?
- Хорошо, сдаюсь. Но прежде чем мы продолжим разговор давайте закажем ещё по чашке кофе. Да и местное печенье мне очень по вкусу, - Кузьма повернулся, и подозвав официантку, сделал новый заказ. – Дайте нам ещё два кофе и печенье. Ой, простите, и для девушки ещё корзинку с вашим фирменным безе, пожалуйста.
Им принесли заказ, и молодые люди продолжили свой разговор. Вика откусила кусочек вафельной корзинки.
- Действительно очень вкусно и эта кислинка на языке превосходно холодит небо. Это что-то! Так сколько вас на Земле? – снова перешла она к делу.
- Нас? Немного, всего двадцать. В России четверо, уж очень большие территории, много народу, куча больших городов на больших расстояниях. Да, мы ставим наши скульптуры в местах прогулок масс отдыхающих людей. Заметьте Вика, я хочу подчеркнуть. Отдыхающих. А значит, в большинстве своём счастливых, и пока довольных жизнью. Человек с угнетённой психикой радоваться в такую толпу и суетное место не ходит. Ему и так плохо, и он находит в одиночестве своё спасение от сумятицы жизни.