— Я никогда, никогда не покину болот, — прошептала маленькая Дикая тварюшка.
Час спустя она с превеликим трудом оделась и спустилась вниз, чтобы второй раз в жизни поесть, как едят люди. Фермер и его жена были людьми добрыми и научили ее, как это делается.
— Наверное, у цыган не принято пользоваться ни вилкой, ни ножом, — сказали впоследствии они друг другу.
После завтрака фермер отправился к отцу-настоятелю, который жил неподалеку от своего собора, и вскоре вернулся за маленькой Дикой тварюшкой, чтобы отвести ее в дом священника.
— Вот эта леди, — представил ее фермер. — А вот — настоятель Мэрнит.
И он пошел по своим делам.
— Ах, — сказал настоятель. — Насколько я знаю, прошлой ночью ты заблудилась на болотах. Должно быть, для тебя это была ужасная ночь.
— Я люблю болота, — возразила маленькая Дикая тварюшка с новой душой.
— Понимаю! — воскликнул настоятель. — Но сколько тебе лет?
— Я не знаю, — ответила она.
— Но ты должна знать, сколько прожила на свете, — настаивал Мэрнит.
— Около девятнадцати, — сказала маленькая Дикая тварюшка. — Или чуть больше.
— Девятнадцать лет! — удивился настоятель.
— Девятнадцать веков, — поправила маленькая Дикая тварюшка. — Мне столько же лет, сколько этим болотам.
И она рассказала настоятелю свою историю — о том, как ей хотелось стать человеком, чтобы можно было молиться Богу, и о том, как она стремилась обрести душу, чтобы увидеть всю красоту мира, и как Дикий народец смастерил ей душу из паутины, болотного тумана, из музыки и удивительных воспоминаний.
— Но если это действительно так, — заметил настоятель Мэрнит — то это совершенно неправильно. Навряд ли ты обрела душу по воле Божьей. Скажи же мне, как твое имя?
— У меня нет имени, — ответила маленькая Дикая тварюшка.
— Нужно выбрать тебе настоящее христианское имя и фамилию. Как бы ты хотела зваться?
— Я хотела бы быть Песней Тростника, — сказала она.
— Нет, это не годится, — покачал головой настоятель.
— Тогда я хотела бы называться Жестоким Северным Ветром или Звездой на Воде, — молвила маленькая Дикая тварюшка.
— Нет, нет и нет, — возразил настоятель. — Это совершенно невозможно. Если хочешь, я мог бы назвать тебя мисс Трост. Например, Мэри Трост. Кроме того было бы неплохо, если бы ты обзавелась и вторым именем. Как тебе понравится Мэри Джейн Трост?
И маленькая Дикая тварюшка с душой, рожденной на болотах, согласилась на это и превратилась в Мэри Джейн Трост.
— Необходимо также найти тебе какое-нибудь занятие, — продолжал настоятель Мэрнит. — Пока же можешь пожить у меня.
— Я не хочу ничего делать, — ответила ему Мэри Джейн. — Я хочу молиться Богу в соборе и жить недалеко от болот.
Тут вошла миссис Мэрнит, и весь остаток дня Мэри Джейн провела в доме настоятеля.
И здесь, благодаря своей новой душе, она постигла красоту мира, который казался серым и однообразным вдали, а вблизи превращался в зеленые луга и пашни, доходившие до самой границы небольшого городка с крутыми черепичными крышами; в лугах — и довольно далеко — одиноко стояла старая-старая мельница, и ее честные, рукотворные крылья все крутились и крутились без остановки, подгоняемые свободными ветрами Восточной Англии. Островерхие дома городка, поставленные на крепкие фундаменты из стволов деревьев, что росли здесь в стародавние времена, нависали верхними этажами над улицами и похвалялись друг перед другом собственной красотой, а над ними, — арка на арку, устой на устой, — вырастал и, все утончаясь, тянулся ввысь собор.
И еще маленькая Дикая тварюшка увидела людей, что спокойно и неторопливо прогуливались по улицам города, а между ними, невидимые, витали и перешептывались неслышно для живых призраки далекого прошлого, озабоченные событиями, что давно минули. И там, где улицы сворачивали на восток или зиял между домами просвет, там непременно виднелся кусочек болотного пейзажа, напоминающий отдельную музыкальную фразу, загадочную и странную; и все они, возникая снова и снова, исподволь складывались в мелодию, какую, повторяя один и тот же пассаж, играет на скрипке один-единственный музыкант с мягкими и темными волосами, с бородой вокруг губ и с длинными обвислыми усами, о котором никто не знает, где лежит та страна, откуда он родом.