— Но как он мог рассчитывать на то, что такое вообще произойдет? — спросил я. — Вероятность удара молнии в конкретный дом — один к миллионам. К нескольким миллионам.
— Вероятность вовсе не столь мала, — сказал Джон Рипли.
— Не столь мала? — удивился я.
— Нет, — сказал он. — И однажды ночью, молния-таки ударила, и ненавистный ему человек был убит. И в очередной раз патрулируя деревню, я взглянул в глаза этого малого, Брикса, и увидел там нечто такое, что натолкнуло меня на размышления. Тут-то все и началось.
— Но вы сказали, что в дом ударила молния, — сказал я.
— Да, — подтвердил старый сыщик.
— Тогда Брикс этого сделать не мог, — сказал я.
— В жизни не угадаешь, на что способны такие злобные черти, — сказал он, — особенно, если они на это всерьез настроятся. Злоба — всепоглощающее занятие, и человек, к ней склонный, вложит в нее всю свою энергию, которую иной вложил бы в любовь.
— Послушайте, но он же не мог заставить молнию ударить в этот дом, — сказал я.
— Не мог, да, — подтвердил старик Рипли. — И тот человек, что находился в доме, тоже не мог. Я вам скажу, что он сделал, и я это обнаружил только потому, что был уверен, что здесь приложил руку именно он. Если бы я не видел выражения лица этого человека и не был уверен, что он убил Джессена, так звали того, другого, я бы ни за что этого дела не раскрыл. Но у меня была зацепка для начала — уверенность в том, что именно он это совершил, — и с этой зацепкой я распутал дело. Иначе бы у меня ничего не вышло. И уж конечно, я не делился ни с кем своими подозрениями, пока не проработал все детали. А то решили бы, что я рехнулся.
— Но вы же говорили, что его убило молнией, — вновь напомнил я.
— Вот что он сделал, — сказал Рипли. — Для начала он проник в дом. И вот почему мы говорим о том, что прошло более трех лет с момента замысла убийства. Поскольку у него не было бы иной возможности кроме как за три года до этого, и ему не удалось бы провернуть все за несколько часов. Дело в том, что последний раз перед гибелью мистер Джессен отлучался три года назад. И даже тогда за домом оставалась присматривать служанка, но кто-то прислал ей билетик на танцевальный вечер — не известно, кто, вероятно, Брикс. А вечер был в пяти милях оттуда, и ее не было до рассвета. Так что все складывалось для Брикса очень удачно, хотя мы не знаем наверняка.
— Погодите, — прервал его я, — вы сказали, что человека убило молнией?
— Так точно, — сказал Рипли. — Короче говоря, этот Брикс однажды ночью проник в дом, подрезал молниеотвод сверху и, выпилив в стене спальни мистера Джессена отверстие, просунул в него медный провод молниеотвода. И все, что ему оставалось проделать — согнуть провод, просунуть его в проделанное отверстие и привязать к ножке железной кровати мистера Джессена, примыкавшей к стенной панели. Ну, это, конечно, далеко не все, что ему пришлось проделать, потому что он также закрасил отверстие, выпиленное в белой панели, и побелил кончик медного провода, те четверть дюйма, что выступали наружу. Он проделал все это очень тщательно.
— Но неужели с улицы никто не заметил разрыв в молниеотводе? — спросил я.
— Я как раз к этому подхожу, — сказал Рипли. — Он и это предусмотрел. В саду у мистера Джессена была лестница, и Брикс ею воспользовался. По крайней мере, так мы предполагаем. Он принес с собой свинцовую пластинку, вырезал кусок точно по ширине молниеотвода и покрасил под цвет меди. Если глядеть на нее снизу, она выглядела совершенно как медь. И сделано это было очень аккуратно, кабы не одна безделица.
Никто вообще ничего не заметил. И молниеотвод все эта годы был не заземлен, а присоединялся к железной кровати мистера Джессена. А потом однажды ночью ударила молния, которую Брикс так ждал, и убила Джессена, и в комнате начался пожар, и его потушила горничная Джессена при помощи того же Брикса, который примчался туда на велосипеде. Для него это был шанс убрать тот медный кончик, если вдруг после пожара он стал заметен на сгоревшей панели. Но он не смог воспользоваться стремянкой, потому что очень быстро там собралась толпа, помогавшая тушить пожар. И все же в глаза ничего не бросалось, и никто ничего и не заметил. Зато я заметил, какое у него было лицо, — в нем отражалось все. И я понял, что это сделал он. И это мне сильно помогло. Так как я сразу же начал соображать, каким образом можно спровоцировать удар молнии. И первое, что мне пришло в голову — что идея о том, что человек может вызвать удар молнией, она не такая уж безумная, потому что люди же устанавливают молниеотводы, чтобы до какой-то степени контролировать молнию. И тут я понял замысел Брикса. Понял я это внезапно, сидя у себя дома. Я все еще не решался доложить об этом начальству, ведь не было фактов, не было даже мотива. Очевидно, что мотивом его была простая злоба, и кроме этого, мне ничего в голову не приходило. Однако нельзя же на суде в качестве доказательства предъявить чьи-то злобные мысли. И я провел свое расследование и обнаружил, что молниеотвод был переделан. После этого я доложил куда следует, потому что с этим надо было что-то делать. Но осудить Брикса было пока делом сложным, не говоря уже об обвинении.