— В качестве свидетеля, — заметил я, — брат, по-моему, сам себе противоречит.
— Не думаю, — сказал Лаксби.
Тут зазвонил телефон, и он извинился, поскольку ему должны были позвонить по поводу каких-то деталей, могущих помочь в расследовании. Так оно и было, и некто стал рассказывать ему что-то о студии Ардона. Я тогда покинул Лаксби, молча помахав ему рукой, проходя мимо, а он оторвался от телефона, обернулся через плечо и только сказал:
— Подумай над тем, что я тебе рассказал.
Я обдумывал это допоздна, но ничего нового мне в голову не приходило. На мгновение некое зловещее фантастическое подозрение тенью промелькнуло у меня в уме, но тут же исчезло. А зря, ведь оно и было верным.
Лаксби позвонил мне на следующий день, но ничего об этом странном случае не рассказал, он вновь пригласил меня на чай, и я знал, что он хочет продолжить нашу прерванную беседу. Я пришел, и первыми его словами после того, как он усадил меня поудобнее и налил чашку чая, были:
— Есть еще пропавшие люди.
— В Йоркшире? — спросил я.
— Да, в Йоркшире, — ответил он. — Но мы не можем выяснить, куда они подевались. Некоторые из них, возможно, уехали в Лондон или еще куда-нибудь, искать работу. Но нужно иметь в виду, что они пропали.
Как раз на этом месте закончился его вчерашний рассказ, прерванный телефонным звонком.
— Ты говорил, что та девушка никогда не позировала Ардону, — напомнил я.
— Да, — сказал Лаксби. — Ее брат в этом уверен.
— А сходство поразительное? — уточнил я.
— Ну, брат-то ее узнал, — сказал он. — И готов идентифицировать статую как свою сестру, под присягой, в любом суде, на который его могут когда-либо пригласить.
— И Ардон никогда не занимался скульптурой? — продолжил я.
— Я тщательно изучил этот вопрос, — сказал он, — и пришел к выводу, что он ни у кого не учился.
— И мрамора не импортировал, — продолжил я.
— Точно так, — сказал Лаксби.
— И не покупал его ни у одной английской фирмы? — поинтересовался я.
— Я проверил их все до единой, — ответил он. — И никто из них ничего ему не продавал.
— И он ездил в Грецию, — сказал я, — но никогда не привозил с собой никакого мрамора.
— Именно так, — подтвердил Лаксби.
— И разумеется, в Йоркшире ему никакого мрамора не найти, — сказал я.
— Конечно, нет, — ответил он.
— Тогда каким же образом он сделал мраморную статую Джейн Ингли? — спросил я.
— Ответ может быть только один, — сказал он.
Лаксби часто меня удивлял. Он вообще странный человек. И сейчас он меня удивил.
— Не люблю, когда мне не верят, — сказал он. — И не хочу испытывать твою вежливость. Ты должен сам догадаться, что произошло. Я тебе уже все факты изложил. И если что-нибудь еще узнаю, обязательно тебе расскажу. Но ты мне сам должен сказать. Сопоставь все факты и дай ответ. Помни, что он ездил в Грецию.
— Древнюю или современную? — задал я ему один из таких вопросов, о которых сожалеешь в ту же минуту, как их задаешь, настолько они глупы. Ну как можно было съездить в древнюю Грецию? Будто какая-то зловещая фантазия, не имевшая формы, подсказала мне это в глубине моего сознания. Я сразу понял, что сморозил глупость. Но этот вопрос натолкнул меня на истину.
— В древнюю, — мгновенно ответил Лаксби, не дав мне возможность пойти на попятную. И после этого я уже не мог больше размышлять ни о географии, ни об импорте мрамора, ибо мои мысли погрузились в историю, а потом и в легенды, и среди этих древних легенд, среди ужаса во тьме времен, я узрел голову Медузы{80} и щит Афины Паллады.{81}
— Голова? — выдохнул я.
И он кивнул.
— Но как это можно доказать? — спросил я.
— Он обнаружил щит, — сказал Лаксби, — и мы должны его найти.
— Господи, да как ему удалось его обнаружить? — вопросил я.
— Нам это не известно, — сказал Лаксби. — Но Греция полна чудес. Взгляни на Парфенон.{82} Взгляни на Венеру Милосскую.{83} Сравни их с современной скульптурой. Это же просто чудо. Начни свои объяснения с этого. Они вкладывали в каждую статую душу. Здесь возможно все. Они намного превосходят нас.
— Но погоди, — сказал я. — Лицо Медузы Горгоны было плотью. А Афина Паллада поместила его на свой щит. И оно там и осталось?
— Да, — сказал Лаксби. — У этих бессмертных существ в крови, должно быть, имелись какие-то вещества, которых у нас нет, и получается, что горгоны не разлагаются.