— Значит, ты в них веришь? — спросил я.
— Приходится, — ответил он. — А какой еще может быть ответ? Человек, никогда не учившийся скульптуре, не знающий о ней ничего, вдруг делает вот такие статуи, что бы ни говорили критики, статуи — как живые, потому что никто после греков так полно не воплощал жизнь в мраморе. С таким же успехом ты можешь сейчас выйти из этой комнаты и, ничему не учась, вдруг построить боевой корабль. Я все тщательно проверил, я не сидел сложа руки.
Небольшие хижины, вид которых нам вовсе не понравился
— Но ты требуешь от меня поверить в невероятное, — воскликнул я.
— А другой вариант разве возможен? — спросил он.
— Может быть, — ответил я.
— И кроме того, — сказал Лаксби, — я не прошу тебя верить во все, что говорю. Ты должен поверить в наиболее вероятные вещи. Я не могу контролировать твою веру. Так же, как, думаю, и ты сам.
— Он мог найти мраморную статую в Йорке, — сказал я. — Там же есть древний лагерь в Эборикуме.{84}
— Скорее всего, — сказал Лаксби. — Но ведь это не могло быть статуей современной девушки в современной одежде, которую узнал ее брат, к тому же он узнал все ее безделушки и бижутерию.
— И как же это получилось? — спросил я. — Воплотить в мрамор ее платье и безделушки?
— Если ты о голове Медузы, так и получилось, — сказал Лаксби. — На нее ведь достаточно было лишь взглянуть. Все эти его статуи были полностью одетыми, в мраморных платьях или пиджаках.
— Понятно, — сказал я.
— Или ты предпочел бы поверить, — продолжал он, — что он берет мрамор в Йоркшире, где заблагорассудится, в любых болотах, где его нет, и высекает все эти шедевры, нигде даже этому не учившись?
— Нет, — сказал я. — Все, наверное, именно так, как ты говоришь. Он, должно быть, нашел щит Афины. Увидел его краешек, торчащий среди анемонов, и выкопал его. Но как же он избежал участи быть превращенным в камень, когда его увидел? Все легенды говорят, что это невозможно. А мы должны в это поверить, раз не видим никакого другого способа, с помощью которого он мог бы создавать все эти статуи.
— А какой же другой может быть способ? — спросил Лаксби.
— Так как же он избежал участи обратиться в камень, когда увидел щит? — вновь спросил я.
— Должно быть, щит лежал на земле, — предположил он. — И затем, когда он поднял его, держа за рукоять, может быть, какая-нибудь коза или кто-нибудь еще, взглянув на этот щит, окаменела, и тут он понял, что у него в руках. И после этого ему пришлось обращаться со щитом крайне осторожно, иначе его бы здесь уже не было.
— Все это странно, — сказал я.
— Как и обратный вариант, — настаивал Лаксби. — Скульптор без образования и без мрамора!
— Нет, не могу в это поверить! — сказал я.
— Что же, я рад, что не можешь, — ответил Лаксби. — Теперь мы можем приступить к делу. Что будем делать?
— Хочешь, я пойду и обыщу его студию, — сказал я. — Как-нибудь туда проникну и дам тебе независимое заключение и доказательство, чтобы поддержать тебя в суде, если хочешь.
— Нет, не надо, — сказал он. — Там нечего искать, кроме одной вещи. А если ты ее увидишь…
Некоторое время после этого мы не произносили ни слова.
И потом Лаксби произнес:
— Не думаю, что из тебя получится очень хорошая статуя.
— Но я буду держать глаза закрытыми, — пообещал я.
— Тогда ты ничего не увидишь, — сказал Лаксби.
С этим нельзя было не согласиться. Но я не собирался отказываться от своей идеи.
И тогда я сказал:
— А разве Персей не использовал зеркало?
— Послушай, — начал Лаксби. — Этому человеку надо спасать свою шкуру, а если ты явишься к нему с зеркалом, он тут же поймет, что ты по его душу, и холодный прием и от ворот поворот тебе обеспечены, если повезет. Я другое тебе скажу: те зеркала, которые были у них три тысячи лет назад, когда к Персею{85} попала голова Горгоны, были не из стекла, как сейчас. У них был только полированный металл, и Персей немногое в нем увидел. С современным зеркалом ты можешь пострадать от рикошета. Мне, конечно, позарез нужно доказательство, но я не собираюсь тебя на это посылать.
В общем, мы продолжали спорить, и чем больше мы говорили, тем больше у меня появлялось идей.
— Я могу взять револьвер, — предложил я.
— Ради бога, даже и не думай, — сказал Лаксби. — Совершенно не очевидно, что это тебя спасет. Ношение револьвера противозаконно, и ты отправишься в тюрьму за ношение оружия с намерением совершить насилие. Вот как получится. Не надо в это ввязываться.