Вознаграждение за этот общественно-полезный труд выразилось в восьми рублях устойчивой отечественной валютой. Далее Сергей не проявил должной моральной стойкости по отношению к искусам пресмыкающегося, повинного в грехопадении Адама и Евы, но окрашенного в ядовито-зелёный цвет. Справедливости ради следует отметить, что пресловутый змий поимел верного адвоката в лице Витьки, применившего убийственные аргументы типа «рубль — не деньги» и «до премии доживём». Короче говоря, случайный заработок был вскорости превращён в некоторое количество красного вина немальвазийного качества и стоимости и в пачку «Беломора». Правда, имела место также некоторая закупка харча, но по строгому минимуму.
И вот снова утро, очередное утро. Конечно, если бы заранее исходить из худшего варианта столь долгого ожидания документов и денег, надо было бы поприжаться, и тогда, наверное, финансовая недостаточность не стала бы столь острой — переходящей в хроническую. Но знать, где упасть, так соломки бы… Да и вообще частица «бы» отдаёт какой-то мрачной безнадёгой.
Сергей порылся в лежавшей на тумбочке беспощадно расчленённой пачке курева, дотянулся до спичечного коробка, чиркнул спичкой, закурил. Вставать не хотелось — хотелось есть. Муть за окном вроде бы разродилась белым светом, несмелый солнечный заяц коснулся обмёрзшего оконного стекла. Мысли ползли вяло, неуклюже, как моржи на льдине, не особо задерживаясь на чём-то конкретном: «Надо вставать, навестить почту… Бог даст день, бог даст пищу…»
Витька продрал глаза, буркнул нечто невнятное и сел на смятой койке.
— В управу поедешь? — спросил Серёга.
— Да ну его, деньги если и есть, то получить можно только после обеда. Сгоняю в поликлинику, чего они там мозги дрючат с моим заключением… Слушай, пошли на первый этаж к Петровичу и Водолазу, соберём пушнину и сдадим, они там вроде вчера гулеванили. Всё равно делать-то вроде нечего…
«Делать действительно вроде нечего» — подумалось Сергею — «медкомиссия и техминимум у меня давно пройдена-сдан, дело за малым: получить трудовую, узаконить свои отношения с управой (то есть устроиться на работу вполне официально) — и вперёд, в морские дали, ловить рыбку большую и маленькую да подсчитывать заработок…»
Третий жилец их «хавиры» отсутствовал. Он уже завершил свои труды праведные на предмет устройства на работу и сегодня спозаранку уже ускакал: надо полагать, в кадры, за направлением на пароход. Вообще временные здесь, в общежитии, долго не задерживались — на то они и временные. Это только если у кого какая особая непруха пойдёт, вроде как у Витьки или у самого Сергея.
Четвёртый обитатель комнаты, штурман Слава из Петрозаводска, вообще появлялся «в дому» крайне редко. Мужик он был обстоятельный и весьма эффектный, а посему с минимальными затратами времени, сил и средств снял какую-то тётку и вёл псевдосемейную жизнь в её домашних условиях со всеми вытекающими отсюда положительными и отрицательными последствиями — опять-таки в ожидании направления на судно. Славка вообще-то неплохо устроился, оперативно учёл демографическую ситуацию. По области мужское население существенно превышало по количеству женское, в самом же Магадане-городе имело место обратное соотношение. Но для действий по данному (славкиному) варианту необходимо было иметь хоть какой-нибудь капитал для представительства на случай посещения ресторана или иного знакомственного места и, что немаловажно, соответствующий душевный настрой.
Надо было вставать. «Жаба» подсасывала, настоятельно требуя загрузки в желудок хоть какой-нибудь органики. Сергей встал, оделся, навестил далеко не располагающие к умиротворённому миросозерцанию (ввиду явно не субтропической температуры) места общего спроса, сбрил двухдневную щетину и вернулся в комнату. Витька курил, отрешённо глядя за окно.
— У нас похавать ничего нема?
— Да откуда в заднице алмазы… — уныло отозвался Витёк.
— К соседям ходил?
— Ходил. В одиннадцатой никого нет, умотались куда-то, а Петрович спит в глухом откате, там они кого-то вчера на материк провожали — поехал детей посчитать. Посижу малёхо, может, заглянет кто…