Мысли мои прервались воем Умки. Бедная собачонка опять сидела на крыльце, и призывно скулила.
Я убрала подальше с глаз притащенные мною коробки и спустилась вниз.
Вечером мы с Умкой снова затопили печку, плотно поужинали, я отклонила еще два-три звонка Андрея, и, со спокойной душой, улеглась спать.
Примерно в первом часу ночи, я, как и в предыдущий день, встала с кровати. Прошла кухню. Вышла в предбанник, и замерла. По лестнице, ведущей на второй этаж, а затем и на чердак, кто-то шел. Звук этот было невозможно спутать ни с чем, так как старые деревянные ступени жили своей музыкальной жизнью.
В панике, я включила свет.
-Кто здесь?
Ответа не послышалось. Шум тоже прекратился. Я взяла фонарь, огромную железную отвертку - как средство самообороны, и стала подниматься наверх. На втором этаже никого не было. Дверь, ведущая в комнаты, была заперта на ключ. Я пошла выше. Чердачный пролет тоже был пуст. Я открыла дверь на чердак, посветила фонарем, и из груди моей вырвался крик. Фигура, светящаяся в ночи, мелькнула по чердаку и растворилась в зеркале.
С ужасом я бросила фонарь и принялась бежать вниз. Ориентируясь лишь на свет, идущий с кухни на первом этаже, я чуть было не сломала себе ногу, но, кое-как добралась до места назначения. Там я отдышалась. Нашарила в аптечке банку Корвалола, выпила залпом почти двадцать капель, и, бессильная, села на скамейку у стола. Мысли мои путались. Тело дрожало.
-А может нах все, и позвонить Андрею? - мелькало в моей голове.
Но Корвалол начал брать свое. Потихоньку я успокоилась. Отдышалась. Начала искать всему логическое объяснение. Все двери в дом закрыты, так? Так. Окна почти всего первого этажа уже прикрыты ставнями на зиму, так? Так. Пробраться в дом никто не мог, так? Так. Шум на лестнице - наверное крысы. А свечение возле зеркала? Фонарь, глупая! Конечно же фонарь! Ты сама случайно посветила фонарем в зеркало, когда входила - оно же прям напротив двери стоит. А увидела отблеск и испугалась. Дура такая. Еще Андрею звонить хотела...Я посмеялась над собой и пошла спать. Но сон мой был недолог. Примерно через полчаса я снова услышала скрип на лестнице. Обуреваемая ужасом я, сама не зная почему, встала с кровати и направилась в предбанник.
-Крысы, пусть это будут...
Я подняла голову вверх и увидела бабушку. Она спускалась вниз по лестнице, окруженная странным синеватым свечением.
В ледяном поту я подскочила на кровати и проснулась.
Дальше спать я не могла. Я включила в доме весь свет. Налила себе еще полбанки Корвалола. Зашла в интернет-чат: все, лишь бы не сидеть в этом доме одной.
Часам к шести утра, я уговорила себя, что все это лишь сон. Дефекты моего разыгравшегося воображения. Возможно вина за то, что я так и не приехала на похороны. Я сделала себе ментальную заметку сходить в церковь и поставить свечку, и, измученная, уснула тяжелым утренним сном.
Проснулась я около полудня. В окно светило солнце. На клумбе под окном нежились фиолетовые хорксусы. При ярком свете дня мои кошмары казались лишь разыгравшимся воображением. День был чудесный. Я покаталась на велосипеде. Заехала на рынок. Посидела на старой ГЭС. Тишина, покой, умиротворение - то, за чем я и ехала. К вечеру я вернулась домой. Умка сидела на крыльце.
-Ждешь меня? - спросила я собачонку. Но та не обратила на мой приезд ни малейшего внимания, а лишь подняла мордочку и завыла.
-Эй-эй, ты чего? - несколько сердито сказала я. Солнце уже клонилось к закату, и весь двор, потихоньку, заполняла тьма.
-Кого ты зовешь? - спросила я Умку, и сама закрыла себе рот рукой.
Той ночью я спала плохо. С чердака, сквозь тонкие перегородки дома, в полной осенней тишине, доносились глухие шаги. Лестница скрипела, будто по ней кто-то спускается. Едва глаза мои закрывались, как я видела бабку, идущую ко мне с чердака.
Как и предыдущей ночью, я хотела отвлечься интернетом, но невольно все запросы мои сводились к призракам и духам. «Зеркало, стоявшее в комнате покойника - несет в себе его душу», «Призраки приходят в наш мир через зеркала» - вот лишь немногие заголовки, мелькавшие на моем экране в ту ночь.
Рано утром, едва забрезжил свет, я помчалась в церковь. Благо была суббота. Я отстояла причастие. Попросила батюшку отпустить мои грехи. Зашла на поселковое кладбище, где была похоронена бабушка.
Покрытая сухой листвой, среди сотни крестов, ее могилка казалась маленькой, почти детской.
-Ты прости меня, глупую, - прошептала я, присаживаясь на колени возле могилы, - Должна была я приехать проститься. Эгоистка я. Дура. Прости.