Пленный отлично понимает Тихона, но вставать не хочет.
Торгуемся мы, время тянется, а лодка того и гляди уйдет. Мне надоело, и я предлагаю:
— Давай я сдеру с него комбинезон, переоденусь и выйду к ним навстречу!
Только я сказал, пленный вскочил и замахал руками.
— Смотри, смотри, заметили, — шепчет Тихон.
На лодке засуетились, из люка выдернули какой-то сверток. Зашипел баллон, и сверток превратился в надувную резиновую лодку. В нее сели двое и плывут к нам. Тот, с биноклем, смотрит по сторонам, а эти приближаются.
Не найди мы с Тихоном летчика, — эти спасли бы его. Но долго ли нам удастся разыгрывать комедию? Никогда еще я так не волновался.
Тихон тоже волнуется, а резиновая лодка все ближе и ближе. Один фашист гребет алюминиевыми веслами, другой сидит с автоматом. А летчик совсем к воде подошел, и остановить нам его нельзя, чтобы не выдать себя раньше времени.
Тихон держал его на мушке, а потом и винтовку положил, чтобы ствол случайно не блеснул на солнце.
Где же Сережа? Успел ли добежать?
Только я подумал так, летчик крикнул своим и прыгнул в воду.
Те, на резиновой лодке, растерялись: удирать им обратно или вытаскивать летчика?
— Стрелять надо!
— Пускай поплавает, — отвечает Тихон и бьет из винтовки раз, другой. В ответ рассыпается по камням автоматная очередь.
Тихон стреляет в третий раз. Мажет? Ага, понимаю! Пули дырявят резиновые баллоны, и те, выпуская воздух, обмякли, как тряпки. Все трое фашистов в воде и вопят истошными голосами. На лодке тревога. Поняли, в чем дело, и готовятся к погружению, оставляя нам этих.
Захлопнулся люк. Больше прятаться нечего, и я, для своего удовольствия, стреляю в лодку. Она движется сначала медленно, потом быстрее, вот начинает уходить в глубину ее темное тело, оставляя пузырчатый след.
Но вот и наши!
С берега летит звено самолетов, а с моря врывается в бухту рев мощных дизелей больших охотников.
Бомбы ложатся точно. Взрывы переворачивают воду до самого дна.
Самолеты, как говорится, забросали бухту. Но им не нужно больше тратить бомб: вместе с оглушенной треской всплыли обломки, на поверхности воды разошлись маслянистые пятна соляра.
Завтра сюда придут водолазы, а сейчас мы на Сережином тузике вылавливаем пленных.
Тихон уехал на катере, и Сережу забрали вместе с тузиком. Только мне пришлось снимать аппарат и одному шагать домой. Зато я первый сообщил результаты бомбежки и принимал поздравления от всех телефонисток.
Сережу награждали вместе с нами. Он попросил, чтобы его сфотографировали и послали карточку отцу на фронт.
ПРИЕЗД УЧИТЕЛЯ
Оленьи упряжки бежали гуськом. Первой правил каюр[8], вторая была привязана сзади. На ящиках сидел пассажир.
Бока оленей тяжело вздымались, багровые языки высовывались, глаза покраснели, олени на бегу хватали снег.
Каюр дернул за веревку, привязанную к рогам головного оленя, — упряжка остановилась. Головной олень лег. Вторая упряжка уткнулась в передние сани.
— Пускай олень ягель кушает, устал ведь. А нам курить ведь надо, — сказал человек в малице[9] и сел на снег. Сел по-домашнему, так что вся бескрайняя тундра для него подстелилась пуховой периной.
Пассажир слез с саней. Он прыгал, хлопая руками по бокам, морщился от колючего снега, когда случалось обернуться лицом к ветру.
Одетый по-городскому, укутанный поверх шубы и шапки одеялом и платками, он мерз. Кругом поддувало, хотя много было накручено одежек. Ноги в громоздких тяжелых валенках коченели.
Между тем оленевод откинул капюшон малицы; его курчавыми волосами играл ветер, а сам он, стряхнув рукавицы, бережно расправил газету и оторвал клочек для папиросы.
Олени с жадностью хватали снег. Утолив жажду, они начинали яростно разбивать копытами наст и теребить ягель.
Укутанный до самого кончика остренького носа и лохматых бровей пассажир ехал учительствовать в далекий приокеанский поселок, где черпают из моря серебристую треску, ловят жирную тяжеловесную, как ртуть, семгу и добывают дорогие шкурки песцов.
— Мефодий, далеко так можно уехать? — спросил Василий Николаевич, глядя по ветру на север.
— А кто знает! Нынче не бывал. До конца земли, наверное, можно. Можно и дальше, — отвечал каюр.
— Ну, дальше морем не поедешь.
— Морем, так можно собаками ехать. Оленям корму нет… Не по воде ведь ехать. Краем моря много гор высоких… море до верхних гор льдом поднялось.