Сэр Чарльз храбро держался, дабы сохранить самообладание при столь неожиданном открытии, и приказал рабочим отдыхать до конца дня. Когда те поинтересовались у него о дыре, он ответил, что вероятно это бывшая штольня, впоследствии засыпанная валом. Затем он торопливо отпустил их, чтобы не отвечать на новые вопросы насчет тошнотворного смрада, все еще доносящегося из зияющей дыры.
Рабочие ушли, и сэр Чарльз последовал за ними на расстоянии.Он впервые почувствовал настоящий страх. Баронет подавил внезапный порыв вернуть рабочих и приказать им возвратить камень на место. Он жестко подавил это желание. Его посчитали бы дураком, и он не смел признаваться в страхе даже перед самим собой. Лучше их отпустить. Он наблюдал за рабочими, уходившими в деревню, чтобы снять жилье на ночлег, а сам сознавал, что душу охватила черная тревога. Наконец он заставил себя вернуться в усадьбу и сесть за чтение, но до облегчения ему было далеко.
К полудню его тревога достигла такой степени, что вечером он решил уехать в город. Помещик сел в машину и уехал с последними лучами заката. Ему не хотелось быть одному после наступления темноты. Вечер он провел в кабаре, а ночь в гостинице, стараясь не оставаться без компании.
Приближался полдень, когда он наконец-то вернулся обратно в деревню, восстановив самообладание. Но ненадолго. В пригороде его ждали ужасные вести. Гауэр и Уильямс ушли. Не просто уехали, а исчезли навсегда. Все объяснялось просто.Трактирщик рассказал ему всю правду с примесью жалости в голосе.
Днем ранее к нему пришли двое парней, чтобы снять комнаты на несколько дней. Не зная причину их визита, хозяин паба не нашел для них мест; если бы он имел хоть малейшее представление об их работе, то сразу приказал бы выметаться отсюда. Поселившись где-то, эти двое парней вернулись в паб, чтобы поужинать. Сначала они сторонились местных завсегдатаев, но после трапезы побаловали себя несколькими бокалами эля с джин-тоником. Это заставило их несколько ослабить гордыню и присмотреться к дружеской компании, собравшейся в пабе около восьми вечера. Вскоре они представились местным и присоединились к общему разговору.Одно тянулось за другим, и к десяти вечера вся компания порядком захмелела. Двое горожан угостили выпивкой местных, а те ответили им взаимностью. В целом шел приятных дружеский разговор о политике, экономике и обществе.
Трактирщик признался, что к тому времени выпил украдкой несколько крепких порций, а значит, не мог справедливо судить о событиях, послуживших причиной ссоры. Однако очевидно, что кто-то из рабочих позволил себе обмолвиться о том, что они находятся здесь по указанию сэра Чарльза Ховоко для работ на его земле. Они конечно были не в курсе царивших здесь неприязненных настроений по отношению к баронету и были весьма удивлены, когда об этом узнали. Некоторые из местных застали сэра Чарльза в таверне днем ранее, и взяли на себя ведущую роль в обвинении двух рабочих.
Здесь Гауэр прервал их. Он раздраженно сказал, что не понимает, из-за чего весь сыр-бор, и все, что они за сегодня сделали, это откопали на холме старый камень и вскрыли какой — то заброшенный колодец.
Сразу после этого признания разразилась настоящая буря обвинений. Ничего хорошего от этого ждать нельзя; нечего беспокоить Старейших в их обиталищах. Чума настанет за такие дела! Было много возбужденных пересудов о том, что же скрывается под алтарем. Только бог знал, насколько стар камень, и только дьяволу известно, кто скрыл яму под ним. Некоторые старушки зашептали древние сплетни о друидах; их деды когда — то говорили о поклонении алтарю в виде входа, и что это могло значить, проход или трещину в земле? Вспомнили про Голос — разве он тоже не раздавался из-под земли? Когда исчезли друиды, куда они ушли? Старые пути еще сохранились. То, что совершили эти рабочие, было кощунством, и все это кончится только плохо.
Ко всем этим рассказам двое рабочих отнеслись презрительно.Они не собираются пугаться сказок о домовых, подобных этим.Они не были деревенскими простаками, они явились из города, где такие глупые фантазии никто не принимал всерьез. В сказки Гауэр и Уильямс не верили и могли бы выразить свое мнение о любом невежде, кто верил в столь явную ложь. Друиды, или как их там называли, были лишь мифами. Возможно, какие-то невежественные крестьяне приносили жертвы животными на алтаре? И все? Они не боялись.
Вся эта пьяная грызня двигалась к трагическому завершению.Один из крестьян, седой дурень по имени Лефтвич, вызвал визитеров на спор. Он предложил поставить фунт на то, что эти двое не рискнут вернуться в тот же вечер назад к холму, где стоял алтарь. Ставки сразу сделали, несмотря на предостережения возбужденного трактирщика. Пьяные скептики посмеялись над опасностью такого предприятия, и после очередной порции спиртного, они отправились в путь к холмам, сопровождаемые крестьянином, что вызвал их на спор. Затем они пошли уже одни, медленно пробираясь по полю с фонарями в руках и непристойными песнями на устах.