Такова была суть предания о Ньярлатхотепе. Оно было старше тайного Египта, древнее поглощенной морем Атлантиды и забытого во времени континента Му. Но оно никогда не забывалось. В средневековье эту историю и пророчество разнесли по Европе возвратившиеся из походов крестоносцы. И Державный Посланец превратился в Черного Человека шабашей ведьм; в эмиссара Асмодея и темных богов. В «Некрономиконе» неявно упоминается его имя — Альхазред слышал, как его шепотом передавали в легендах сокрытого мраком Ирема. Смутные и разноречивые намеки на этот миф содержатся и в легендарной «Книге Эйбона», написанной в те далекие времена, когда еще считалось небезопасным повествовать о созданиях, попиравших землю в пору ее молодости. Людвиг Принн, путешествовавший по градам и весям сарацинов и проникший в тайны странных колдовских обрядов, пугающим образом использовал свои знания о культе Ньярлатхотепа в отвратном сочинении «Тайны червя».
Однако культ Ньярлатхотепа, судя по всему, в более поздние времена исчез. В «Золотой ветви» сэра Джона Фрезера нет никаких сведений о нем, и самые известные этнологи и антропологи ничего не знают об истории Безликого. Но еще сохранились неповрежденные идолы, и некоторые шепотом рассказывают о кое-каких кавернах под Нилом и о тайных ходах и помещениях под Девятой пирамидой. Секретные знаки и символы культа ныне не найти; правда, в государственных сейфах содержатся под надежной охраной определенные иероглифические надписи, не поддающиеся расшифровке. Знание не ушло. Легенда веками передавалась из уст в уста, и кто-то до сих пор ждет пришествия Дня. По молчаливому уговору, караваны тщательно огибают известные места в пустыне, и хранящие память избегают посещать горстку уединенных святилищ. Ибо Ньярлатхотеп — Бог Пустыни, и лучше не осквернять его пути.
Это-то знание и вызвало беспокойство туземцев, раскапывавших похороненного в песке идола. Вид короны испугал их, лишенное черт лицо наполнило их сердца бесконечным ужасом. Судьба доктора Стугача их не заботила. Они думали лишь о себе, и их выбор был ясен. Они должны бежать — и как можно скорее.
Доктор Стугач, в свою очередь, не думал о туземцах. Он был занят планированием завтрашнего дня. Погрузить идола на повозку, запрячь ослов… Когда отряд достигнет реки, статую перегрузят на пароход. Какая потрясающая находка! Перед доктором встали приятные видения будущей славы и богатства. Так это он — падальщик? Искатель сомнительных приключений, а? Шарлатан, обманщик, мошенник — вот как его называли. Глаза этих самодовольных чинуш полезут на лоб, когда они увидят его находку! И одним небесам известно, какие она открывает перспективы. Могут быть и другие алтари, другие статуи; гробницы и храмы, не исключено. Он смутно припомнил какую-то абсурдную легенду о культе этого божества; если только удастся заполучить еще нескольких туземцев, располагающих нужными сведениями. Он задумчиво улыбнулся. Как смешны эти суеверные мифы! Но люди, вполне очевидно, боятся статуи. И тут еще драгоман с его глупыми цитатами. Как там? «Ньярлатхотеп — Черный Посланец Карнетера. Он является из пустыни, пересекая раскаленные пески, и преследует свою добычу по всему миру, каковой есть земля его царствия». Чушь! Все египетские мифы непроходимо глупы. Внезапно оживающие статуи со звериными головами; реинкарнация людей и богов — и тупоголовые цари, строящие пирамиды для мумий. Что ж, в это верят многие глупцы, и не одни лишь туземцы. Он знавал некоторых болванов, веривших в проклятие фараона и магию жрецов прошлого. Ходило множество несуразных историй о древних гробницах и людях, проникших туда и после умерших. Нужно ли удивляться, если и его простодушные туземные землекопы разделяют веру в подобную чепуху! Но верят они или нет, им придется перевезти статую, черт побери, даже если для этого понадобится их пристрелить.
Довольный собой, доктор пошел к палатке. Бой накрыл на стол, и Стугач сытно поужинал, ни в чем себе не отказывая. Затем он решил пораньше лечь спать: завтрашним утром его ждало много дел. Люди могут сами позаботиться о лагере, решил он. Стугач тут же растянулся на походной койке и вскоре погрузился в спокойный, мирный сон.