- Но ты испортишь свою одежду, - сказал я, как будто можно было испортить этот и без того ужасный костюм.
- Тогда я куплю другой костюм, - усмехнулся Фип, усаживаясь. -Прости, что с меня капает.
- Я и не знал, что ты любишь воду.
- Очень люблю – только для наружного применения. Ведь это вода принесла мне удачу в прошлом году.
- Удачу? – эхом отозвался я.
Потом пожалел об этом. В последний раз, когда я встречался с Левшой Фипом, он был представлен мне как самый большой лжец в семи штатах. История, которую он тогда рассказал, более чем достойна этой чести. Насколько я помню, речь шла о случайном визите мистера Фипа в кегельбаны маленького общества гор Кэтскилл. Фип утверждал, что пошел по стопам Рипа ван Винкля, выпив гномьего варева, проспав двадцать лет и оказавшись в будущем. Он объяснил свое возвращение тем, что уговорил гномов отослать его назад, взамен построив для них на вершине горы кегельбан.
Когда Фип развернул эту немного невероятную сагу, в его глазах появился странный блеск. Теперь, когда я упомянул о его судьбе, я понял это.
- Удача? - пробормотал он. - Друг, в последний год со мной случались приключения, которые заставят твою кровь течь застыть ниже нуля. Моего опыта хватит, чтобы сделать айсберги из твоих корпускул. Несомненно, ты хочешь узнать подробности?
- Нет, - проскрежетал я.
- Ну, если настаиваешь… - начал Левша Фип.
Думаю, мне повезло в прошлом году, когда я не столкнулся с пневмонией. А потом со мной происходит кое-что похуже – я сталкиваюсь с Болтуном Гориллой. Кажется, я уже упоминал об этом парне - это довольно сильный игрок в старых ракетках, и мы с ним образуем то, что вы могли бы назвать заклятыми врагами в течение многих лет. Мы всегда заключаем дружеские пари по таким вопросам, как: кто выиграет скачки, или какой банк будет задержан в следующий раз, и таким вопросам, представляющим спортивный интерес.
Горилла болтается в бильярдной день и ночь, на самом деле я никогда не видел, чтобы он покидал это заведение за всю свою странную жизнь. Я даже заявляю, что он не высунул бы шею из двери, если бы на тротуаре лежал десятифунтовый сыр. И это должно быть большим искушением, потому что он та еще крыса.
Поэтому я совершенно естественно смущаюсь, когда вижу его этой ночью идущим по старой улице. Он прыгает, как фальшивый чек, и чуть не сбивает меня с тротуара. Какая комиссия по условно-досрочному освобождению тебя выпустит? Естественно, я спрашиваю об этом. Он моргает и протягивает лапищу. Я не жму ее, потому что дорожу кольцом на своей руке.
- Я иду в боулинг, - говорит он. Я пялюсь на него. - Боулинг? Никогда не слышал, что ты любишь спорт.
Он смеется.
- Есть много такого, чего твои большие висячие уши никогда не услышат, Фип. Но, возможно, тебе будет интересно узнать, что теперь я являюсь менеджером и владельцем ни кого иного, как Янка Альбиноса, чемпиона мира по булавочным уколам. Сегодня вечером мы проводим показательный матч с Эдом Найтом, и я собираюсь взять на себя ответственность за кассовые сборы.
Он смеется, и несколько человек оглядываются, чтобы посмотреть, не вырвалась из зоопарка ли гиена.
- Можно сказать, зарабатываю на кеглях.
Что могу выдавить из себя, говорю себе под нос. Меня очень огорчает, что эта обезьяна лезет во всякие сферы типа игры в боулинг, которую я лично очень люблю. Я считаю, что это хороший чистый спорт, и не одобряю всякие трюки типа наносить вазелин на шары для боулинга, или затыкать отверстия для пальцев пробкой, или что-то еще подобное. Но если Болтун Горилла займется этим, рано или поздно боулинг пострадает. Как он заполучил такого чемпиона, как Янки Альбинос, я не понимаю. Поэтому я спрашиваю его.
- Просто, - говорит он. - Альбинос должен мне несколько ярдов на маленьком пари, так что я беру его контракт, и он все уладит. Сейчас я обдумываю несколько выгодных сделок. - Знаешь, - говорит он, - боулинг такой чистый спорт, что мне больно на него смотреть. Дай мне несколько месяцев с этим чемпионом, и я перепробую столько возможностей, что косоглазому бухгалтеру потребуется десять лет, чтобы распутать эту путаницу.
И он снова смеется, заставляя нескольких человек бежать домой и прятаться под кроватями. Но я ничего не отвечаю, а когда он спрашивает, не хочу ли я пойти с ним и посмотреть на показательные матчи, я иду в кегельбан и сажусь. Этот Янки Альбинос и в самом деле неплох, и когда я занимаю место в толпе зрителей, то вскоре выказываю удовольствие, издавая звуки вроде «Ух ты!» и «Атта, детка!».
Вдруг я слышу голос рядом со мной, который возражает мне: