- Вам это не понравится, - говорит Крошка Тим, дергая себя за бороду. И когда мы добираемся до дорожки, судье Донглпутцеру это и правда совсем не нравится. Пока полицейский смотрит, он дает Крошке Тиму шар. Я расставляю кегли. И Крошка Тим бросает. Сначала все вроде в порядке. Донглепутцер не может поверить в то, как Тим легко сбивает кегли. Затем я слышу грохот.
- Как насчет того, чтобы остановиться? – спрашиваю я.
Донглепутцер качает головой.
- Я должен это увидеть, - стонет он. Я пожимаю плечами. Крошка Тим бросает новый шар. Рычит гром.
Ну и что толку? Все, что я могу сказать, это то, что десять минут спустя Донглпутцер пытается выбраться из комнаты, когда молния отскакивает от потолка и крыша полицейского спортзала трещит, как яичная скорлупа.
- Помогите! - кричит блондинка.
- Блюб-блюб, - булькает гном, уходя под воду.
- Святые угодники! - орет полицейский.
- Шесть месяцев за хулиганство, - стонет судья Донглпутцер.
Мне повезло, что мы с Тимом оказались в одной камере в ту ночь. К счастью для меня, у гнома хороший аппетит. Иначе он никогда не смог бы проглотить всю грязь, которая там была, не говоря уже о трех фунтах цемента.
Но он справляется. Уже почти шесть утра, когда он наконец находит достаточно большую дыру в дне камеры и вылезает наружу. Он ползет по коридору к кабинету надзирателя и умудряется стащить ключи со стола. Потом отползает назад.
Я открываю камеру, и мы совершаем быстрый и дерзкий побег. Этот побег не кончится, пока мы не сядем в машину и не выедем из города. Прежде чем уйти, я останавливаюсь только для одного – звоню Болтуну Горилле по телефону и вытаскиваю его из постели.
- Насчет этой тысячи баксов, - говорю ему, - я все еще утверждаю, что мой Чудо в маске победил, и ты мне должен.
- Я ничего тебе не должен, Фип! - рычит Болтун, а потом смеется. - Потому что матч прервался из-за дождя.
Я произнес несколько грубых ругательств, но ничего не могу поделать—кроме как убраться из города до того, как начнется жара. Что я и делаю. Мы добираемся до Кэтскилла после полудня. Я сбрасываю крошку Тима с заднего сиденья.
- Ну и что теперь? – спрашивает он меня.
- Помоги мне с консервами, - говорю я ему. - Притащи их сюда, в ваш частный боулинг. Мне нужно что-нибудь поесть в следующие 363 дня.
- Ты остаешься здесь? – спрашивает он.
- Где же еще? В городе для меня жарко, и ты не сможешь вернуться к своим маленьким приятелям до 30 апреля. Мы могли бы жить здесь вместе. Тогда никто из нас не попадет в беду. Мы совсем одни здесь, в боулинге на вершине горы, и я надеюсь, что так и будет.
Так мы и поступили. Про тот год рассказывать особо нечего. Я не создан для отшельнической жизни, будучи парнем из Большого города, но после того, как я научил Крошку Тима, как справиться с несколькими руками в игру пинокль, мы поладили. Кроме того, я держал его для тренировки по боулингу.
Время от времени я уезжал с горы в город, чтобы наверстать упущенное. Я узнаю из спортивного раздела местной газетенки, что Болтун Горилла взял своего Янки Альбиноса на турне по всей стране и уволил. Я просто улыбаюсь, потому что придумываю план. Я улыбаюсь и веду счет дням, и, наконец, приходит время. Однажды утром я хватаю Крошку Тима за бороду, чтобы разбудить его, как обычно. Только на этот раз в другой руке у меня ножницы. И в два щелчка борода исчезает.
- Что это? – орет он. - Сквайр Фип, что вы делаете?
- Я брею тебя, - говорю ему. - Осторожнее. Так что не двигайся.
Он не стоит на месте, но я брею его.
- Что все это значит? – пищит он, щупая подбородок.
- Это значит, что ты теперь Крошка Тим, Мальчик-боулер, - говорю я. - А теперь позволь мне покрасить твои волосы.
Что я и делаю, удерживая его, пока я не закончу, и он превращается в маленького гладко выбритый парнишку с черными волосами.
- Мальчик-боулер? – задыхается он.
- Конечно, - говорю ему. – Не думай, что я провожу с тобой время в этом году, потому что люблю твое общество. Я предпочитаю быть отшельником с кем-то вроде Ланы Тернер. Но я собираюсь получить свои деньги обратно от этого Болтуна, прежде чем ты навсегда вернешься в горы, и поэтому я придумываю этот план.
Сегодня двадцать седьмое апреля. Мы едем в Милуоки и прибываем туда 29-го. Я телеграфирую вперед и договариваюсь о матче между Мальчиком Боулером и Янком Альбиносом, потому что в газетах пишут, что он будет играть там демонстрационную игру. И я делаю еще одну ставку с Гориллой, только на этот раз я получу награду, будет дождь или нет. Потом мы прилетим сюда как раз к тридцатому, и ты сможешь присоединиться к своим приятелям, твоему взводу из Кэтскилл Маунтин, или кто они там.