Тут она выдает еще одну мечтательную улыбку, и Джек слегка колеблется.
- Кстати, о еде, - продолжает Имоджин. - мне кажется, после путешествия ты проголодался. Как насчет жареной утки или двух?
- Я бы много чего съел, - говорит Джек. - Веди меня на кухню.
Потому что на самом деле он голоден. Поэтому он следует за рыжеволосой на кухню, которая так же огромна, как и все остальные комнаты. В центре стоит потрясающая каменная печь, а рядом с ней – огромный стол и несколько больших стульев. Имоджина помогает Джеку забраться на один из них, и он сидит там, похожий на ребенка в высоком кресле, пока она суетится вокруг духовки с парой крекеров, которые собирается поджарить для него. Джеку очень любопытно узнать больше об этой установке, которая кажется ему немного необычной.
- Не слишком ли трудно жить с этим человеком-горой? – спрашивает он.
- Не понимаю.
- Я имею в виду, ты не боишься жить с Ганнибалом-каннибалом?
- Ты имеешь в виду короля Глиморгуса, моего мужа? - смеется девушка. - Но чего же мне бояться?
- Ну, ты рассказываешь мне о его несколько необычной диете, и я думаю, что, может быть, он сожрет тебя между приемами пищи.
Имоджин улыбается и качает головой.
- Ему нужно, чтобы я готовила для него, - объясняет она. - Действительно, если бы меня не было, проблема прислуги была бы очень неприятной.
- Кажется по этой части все в порядке, - соглашается Джек. - Но все же, если он такой большой зверь, как ты говоришь, удивительно, что он не бьет тебя все время.
Имоджин выглядит немного испуганной.
- Не будем об этом, - говорит она. - Я часто хочу освободиться от него, но это невозможно. Ее улыбка снова расцветает. - Воистину, когда ты пришел сюда, я надеялась, что ты станешь воином, который спасет меня.
Она подходит к Джеку и машет уткой у него под носом, очень соблазнительно, и как он может устоять? Он встает на стул и колотит себя в грудь.
- Ты правильно поняла, детка, - говорит он. - Именно это я и собираюсь сделать. Когда я смотрю на тебя, я говорю, что есть мир, который слишком шикарен, чтобы сидеть взаперти с таким огромным вором, как Глиморгус. И когда этот большой бродяга появится, я собираюсь…
То, что собирается сделать Джек, никогда не будет совершено. Потому что вдруг появляется большой бродяга. Просто слышится топот ног, но и этого достаточно. Шаги снаружи стучат, как пара двадцатитонных танков. Стоя на стуле, он может видеть, как за окном проплывает голова. Один взгляд на размер этой головы – и Джек меняет свое мнение.
- Идет! – кричит он. – Спрячь меня где-нибудь, быстро!
Имоджин дико озирается.
- Вот, залезай в духовку, - предлагает она.
- Неужели? И как!
Джек спрыгивает со стула и бежит к большой каменной печи. Он едва может дотянуться до двери, и ему требуется много усилий, чтобы открыть ее, но звук этих огромных ног, эхом разносящийся по дому, - это все, что ему нужно.
- Подними меня, - шепчет он.
- Не могу.
Проблема решается быстро, потому что большая рука уже показалась у кухонной двери. Джек бросает один взгляд туда и тут же прыгает в духовку. Он захлопывает дверь как раз вовремя, когда гигант входит в комнату. Джек лежит там в темноте, щурясь через вентиляционные отверстия в дверце духовки. И ему, конечно, есть на что посмотреть. Во всяком случае, великана много. Потому что этот король Глиморгус оказался тридцати футов ростом. Он такой большой, что коленями мог бы закрыть весь обзор. А Джек не желает давать ему такую возможность, поэтому очень тихо выглядывает из-за дверцы духовки.
Гигант входит и стоит без движения в течение минуты. Он также не пожимает руки своей жене, потому что несет теленка под каждой рукой. Он размахивает телятами, как цыплятами, а потом бросает их на стол.
- Я принес немного перекусить, - объявляет он. Затем хватает Имоджину и целует ее. Это заставляет Джека вздрогнуть. Мысль о том, что кому-то придется приблизиться к этому огромному лицу, очень неприятна. У него огромная черная борода, и целовать его, должно быть, все равно что падать в кусты лицом вниз. Но Имоджин улыбается, привыкнув к этому, и великан улыбается в ответ. Его улыбка подобна мрачной смерти, потому что у него зубы размером с надгробие.
Он осторожно, как куклу, ставит Имоджин на землю и зевает. Это не так уж плохо, даже если от этого все тарелки начинают дребезжать, а часы на стене замирают.
- Что-нибудь случилось? - трубит он голосом больного туманного горна.
- Ничего, милорд, - отвечает Имоджин.
- Тогда, пожалуй, я поем, - решает великан.