— Какая несусветная чушь!
Голос продолжал монотонно гудеть, не обращая внимания на то, что его прервали.
— Они встречаются в укромных местах — подвалах древних домов или разрушенных церквях — в Вальпургиеву ночь и другие нечестивые ночи. Свечи, сделанные из трупного жира некрещеных младенцев, освещают их молитвы Князю Тьмы.
Священник без сана возглавляет алтарь; алтарь, который является обнаженной, живой плотью женщины. Все хвалятся своими грехами и покаянно исповедуют свои добрые дела. Затем, когда молитва Господня читается в обратном порядке, проводится пародия на мессу. Месса Святого Секира, нечестивый ритуал Жиля де Реца и маркиза де Сада. Сатане приносят жертву, и празднующие пьют красное вино, которое есть истинно человеческая кровь. Все поклоняются отцу зла, который исполняет их темные желания.
— Не говорите так, — нервно запротестовал Уинтергрин. — Мы не дети, чтобы пугаться призраков.
— Как и тысячи тайных сатанистов, совершающих эти обряды.
Они верят. Многие из них являются жертвами шарлатанов, мошенников, которые охотятся на невротичных богачей. И я не предлагаю вам очередного шарлатана-человека. Я предлагаю вам реальную физическую сущность падшего ангела, мастера Великой черной ложи. Вот почему я привел вас сюда и показал нашего пленника. Ваши деньги позволили мне вызвать его. Вы сможете получить прибыль таким образом.
В монотонном голосе звучала хитрость. Дьявольская хитрость.
Лили схватила меня за запястье, но я снова заставил ее замолчать, когда мы присели, прислушиваясь.
— У нас есть возможность получить власть и неслыханное богатство. Мы, и только мы, владыки Сатаны. Позвольте мне рассказать вам мой план. Я стану Первосвященником сатанистов.
Вы, Консидайн, и вы, Уинтергрин, пойдете к своим друзьям и прозелитам, приведите к нам в лоно богатых старух и прочих эксцентриков. Приведите их к Черной мессе, распространите весть о том, что грядет новый день для тех, кто готов заплатить цену силам Тьмы. Скажите им, что есть способы обрести вечную молодость, способы получить больше богатства, способы отомстить. Разве вы не видите? Мы построим империю из того, что когда-то было только сказкой старых ведьм! Мы можем контролировать народы, владеть землей!
— Ты что, с ума сошел, Кит? — глубокий голос Консидайна задрожал. — Ты что, совсем спятил? Сначала ты появляешься в костюме Мефистофеля, потом приводишь нас посмотреть на этого урода, этот твой гибрид, а теперь несешь чушь.
— Да, — слабо вставил Уинтергрин. — Я ухожу отсюда.
— Нет, не уйдете. Вы знаете секрет, и это слишком много. Никто из вас не покинет эту комнату, пока вы не согласитесь.
Я не знаю, что собирался делать. Я только понял, что лучшего сигнала для моего появления никогда не будет. Я распахнул дверь и вошел, Лили Росс рядом со мной. Консидайн и Уинтергрин уставились на нас с открытыми ртами. В стеклянной клетке за ними черная фигура отчаянно жестикулировала в красном свете жаровен. Я проигнорировал их все. Я смотрел только на Кита — на человека в красном плаще, с красным лицом и бородой лопатой. Когда он повернул ко мне лицо, я прочел в его глазах сверкающее послание. Его руки взметнулись вверх, как когти, когда я атаковал. Чистый инстинкт вел меня дальше; тот же самый инстинкт, который заставляет человека раздавить извивающуюся змею, даже если он знает, что она вот-вот укусит.
Лили закричала, когда мои руки сомкнулись на алой шее Кита, поднялись, чтобы смять его лицо. Я почти закричал, почувствовав это лицо. Я рванул на себя его маску, эту фальшивую бороду. Рвал и рвал — но ничего не получалось. Ибо профессор Филлипс Кит вовсе не был замаскирован. Он был Сатаной в красной плоти!
Волоча за собой косолапую ногу, раздвоенное копыто двинулось вверх, ударив меня в бедра. Когти впились мне в грудь. Глубокое рычание, вырвавшееся из горла существа, было ужасным. Я ударил кулаком по дьявольскому лицу, и мои руки словно забарабанили по железу. Консидайн и Уинтергрин, Лили и существо в клетке бешено закружились вокруг. Красные руки обхватили меня и начали давить.
Давить и ломать. Пухлые маленькие ручки отталкивали меня назад, пока я не почувствовал, что мой позвоночник согнулся, как раскаленная добела проволока боли. Пухлые маленькие ручки — но в них заключалась страшная сила. Сила демона. Дыхание демона обжигало мое лицо. Демоническое лицо впилось в мое собственное. Мои чувства угасли, и хихиканье раздалось от ухмыляющегося существа, которое раздавило меня, как тряпичную куклу, раздавило меня в темноте и клубящемся тумане боли.