Я открыл ящик и выцарапал их из пыли.
— Мне придется расплавить их и перемешать с жиром, — сказал он.
— Что?
— Ничего. Я просто задумался.
Конечно. Это будет лучшее, на что ты можешь рассчитывать, оказавшись в обитой войлоком камере. Но это было не мое дело, не так ли?
Поэтому я передал пакет, как дурак.
— Спасибо, вы были очень добры, и я должен попросить вас постараться быть еще добрее — прежде чем бросать обвинения.
— О, прекрасно!
— Вы видите, что я временно не имею необходимых средств.
Но я могу заверить вас, что очень скоро, на самом деле в течение следующих трех дней, я за все вам заплачу. Да.
Очень убедительная просьба. Я бы не дал ему даже чашку кофе, — это то, о чем обычно просят сумасшедшие, вместо аконита и свечей. Но если его слова меня не тронули, то это сделали его глаза. Они были настолько одиноки позади очков, так жалко одиноки, эти две маленькие лужицы надежды посреди пустыни отчаяния, которая была его лицом.
Отлично. Пусть у него будут свои мечты. Пусть он заберет с собой свою старую книгу, окованную железом, и делающую его похожим на сумасшедшего. Пусть он зажжет свои свечи, нарисует свой фосфоресцирующий круг и произнесет свои заклинания Маленькому Ваху, индейскому проводнику в мире духов, или что он там такое хочет сделать.
Нет, я бы не дал ему кофе, но я бы подарил ему мечту.
— Все в порядке, приятель, — сказал я. — Мы все иногда теряем нашу удачу, я думаю.
Это было неправильно. Я не должен был относиться к нему свысока. Он сразу застыл, и его рот скривился в насмешке — превосходства, если угодно!
— Я не прошу милостыню, — сказал он. — Я заплачу, не бойся, мой добрый человек. Через три дня, помяни мои слова. Хорошего вечера. У меня еще есть работа.
Он удалился, оставив «моего доброго человека» стоять с открытым ртом. В конце концов, я закрыл свой рот, но не смог захлопнуть крышку своего любопытства.
В эту ночь, возвращаясь домой, я смотрел на темную улицу с новым интересом. Черные дома, вздымающиеся словно барьер, за которым скрывались фантастические загадки. Ряд за рядом, и не дома, но темные подземелья снов. В каком доме скрывался мой незнакомец? В какой комнате он взывал к своим странным богам?
Я снова ощутил присутствие чуда в этом мире, таящейся странности за кулисами аптеки и жилого дома. Черные книги все еще читались, и странные незнакомые люди ходили и что-то бормотали, свечи горели ночью, а потерявшаяся кошка могла означать избранную жертву.
Но у меня болели ноги, поэтому я направлялся домой.
II
Все повторялось по-старому — солодовое молоко, вишневая кола, вазелин, листерин, сетки для волос, купальные шапочки, сигареты и что еще у вас есть?
У меня — головная боль. Это произошло четыре дня спустя, почти в то же самое время ночи, когда я снова занимался чисткой.
Конечно, вошел он.
Я все время говорил себе, что не ждал его возвращения, но в действительности — ждал. У меня появилось странное чувство, когда щелкнула дверь. Я ждал звука шагов ботинок от Тома Макканна.
Вместо этого раздался оживленный стук полуботинок.
Английских полуботинок. За 18,50.
На этот раз я поднял глаза.
Это был мой незнакомец.
По крайней мере, он был там, где-то под роскошным в тонкую синюю полоску костюмом, безукоризненной рубашкой и фуляровым галстуком. Он был выбрит, прекрасно подстрижен, сделал маникюр и, очевидно, приобрел выигрышный билет на ирландских лотереях.
— Привет. — Ничего плохого не было в этом голосе — я слышал похожие много раз в вестибюлях шикарных отелей в течение многих лет, наполненные энергией, уверенностью и авторитетом.
— Так, так, так, — все, что я мог сказать.
Он усмехнулся. Его рот уже не был простой складкой. Это была командирская труба. Из этого рта могли изрыгаться приказы и указания. Этот рот уже не был предназначен для нерешительных оправданий. Это был рот для заказа дорогих обедов, выбора винтажных вин, дорогих сигар; рот, который лаял на таксистов и швейцаров.
— Удивлены, увидев меня, а? Я говорил, что это займет три дня. Хочу вернуть вам деньги, спасибо за доброту.
Это было хорошо. Не спасибо, а деньги. Мне нравятся деньги.
Мысль о них сделала меня приветливым.
— Итак, ваши молитвы были услышаны, а? — сказал я.
Он нахмурился.
— Молитвы — какие молитвы?
— Почему я так подумал… — я вновь сделал глупую ошибку бесспорно.
— Я не понимаю, — огрызнулся он, прекрасно все понимая. — Возможно, возникло какое-то недопонимание относительно моих покупок в тот вечер? Несколько необходимых химических веществ, вот и все, чтобы закончить эксперимент, о котором я говорил. И я должен признаться, что свечи нужны были, чтобы освещать мою комнату. Мне отключили электричество днем раньше.