Затем он зарычал, начал царапаться, пытаясь вырвать оружие. Его тело было холодным, странно невесомым, но наполнено скользкой силой. Я чувствовал, как слабею под этими ледяными, острыми когтями, но когда я смотрел в эти темные лужи ненависти, которые были его глазами, страх и отчаяние пришли мне на помощь.
Один жест, и я повернул дуло. Прогремел выстрел, и Гультер упал на пол.
Вокруг собралась толпа; они стояли и смотрели вниз. Мы все стояли и смотрели вниз на тело, лежащее на полу.
Тело? Там были туфли Фрица Гультера, его рубашка, галстук, его дорогой в синюю полоску костюм. Остроносые туфли, рубашка, галстук и костюм были смяты и заполнены, чем-то похожим на тело.
Но на полу не было тела. В одежде Фрица Гультера была только тень — глубокая черная тень.
Никто долго не мог произнести ни слова. Затем одна из девушек прошептала:
— Послушайте, — это просто тень.
Я быстро наклонился и поднял одежду. Когда я это сделал, тень, казалось, просочилась сквозь мои пальцы, чтобы сдвинуться в сторону и начать таять.
В одно мгновение она высвободилась из одежды. Появилась вспышка или финальный всплеск черноты, и тень исчезла.
Одежда была пуста, просто смятая куча на полу.
Я встал и посмотрел людям в глаза. Я не мог сказать это вслух, но я был им благодарен, очень благодарен.
— Нет, — сказал я. — Ты ошибаешься. Там нет тени. Нет ничего — абсолютно ничего.
ДЕЛОВОЙ ЭТИКЕТ
(A Question of Etiquette, 1942)
Перевод К. Луковкина
Дом был старый, как и все остальные в этом квартале. Ворота скрипнули, когда я толкнул их. Это был единственный звук, который я услышал. Что касается моих ботинок, то они перестали скрипеть несколько часов назад. Я поднялся по ступенькам крыльца. Потом устал подниматься по ступенькам. Я позвонил в колокольчик. Потом устал звонить в колокольчик. Внутри послышались шаги. Я устал от того, как долго внутри слышались шаги. И все же я собрался с духом.
«Вот оно, — подумал я. — Еще один!»
Особенно я устал считать носы. Вы понимаете, как это бывает.
Весь день на ногах. Звонишь в дверь. Таскаешь тяжелый портфель под мышкой. Снова и снова задаешь одни и те же дурацкие вопросы. И когда заканчиваешь, так никому в конце концов и не продаешь пылесос. Не можешь продать щетку или даже пакет шнурков для обуви.
Все, что можно получить от этого занятия, это четыре цента с носа, если проводить перепись. Никаких шансов на продвижение.
Дядя Сэм не собирается звать вас в свой личный кабинет, вручать сигару и говорить: «Эй! Я слышал, ты отлично справляешься с этой работой по дому. С этого момента ты будешь сидеть за большим столом. Больше никаких переписей».
Нет, все, что вы получите от этой переписи — это новый список носов, которые нужно пересчитать завтра. Четырехцентовые носы. Большие и маленькие, курносые и крючковатые носы, а также красные, белые и синие шнобели — пока у вас не разовьется аллергия на нос. Вскоре вы почувствуете, что, если дверь откроет еще один нос, то вы захлопнете ее и уйдете, ущипнув или ударив по нему. И вот я здесь, жду, когда этот самый нос высунется наружу. Я собрался с духом, и дверь открылась.
Появился острый клюв, настоящий авангард для невзрачного лица и заурядного тела. Нос понюхал воздух и несколько неуверенно завис в безопасной тени от двери.
— Ну?
— Я из правительства США, мадам. Я провожу перепись.
— О, переписчик?
— Да. Могу я войти и задать вам несколько вопросов?
Такие искрометные диалоги происходят весь день. Просто один большой обмен любезностями за другим.
— Входите.
Я прошел по темному коридору, в сумрачную гостиную. Когда я положил объемистый портфель на стол, открыл его и вытащил бланк, вспыхнула лампа.
Женщина наблюдала за мной. Ее твердое лицо домохозяйки ничего не выражало. У таких женщин есть опыт общения с продавцами энциклопедий и сборщиками счетов, причем одним глазом они следят за кухонной плитой. Ну, мне придется задать тридцать пять вопросов. Обычная процедура. Я заполнил графу с полом, записал адрес. Затем:
— Имя?
— Лиза Лорини.
— Замужем или вдова?
— Одинока.
— Возраст?
— Четыреста семь.
— Возраст?
— Четыреста семь.
— О — что?
— Четыреста семь.
Ладно, работая весь день, рано или поздно сталкиваешься с полоумными. Я посмотрел в ее пустое лицо. Ну, придется поторопиться, чтобы покончить с этим.
— Ваша профессия?
— Я ведьма.