Это новообразовавшееся после этого события во мне свойство, когда я превратился уже в охарактеризованного мною молодого человека, конечно при содействии «Всеобщего-Владыки-Беспощадного-Геропаса», т. е. «течения-времени», сделалось для меня неугасаемым, всегда мощно пламенеющим и согревающим мое сознание, очагом.
Вторым из упомянутых животворных факторов уже для окончательного слития завета моей дорогой бабушки со всеми данными, составляющими мою общую индивидуальность, явилась совокупность впечатлений, полученных от случайно мною воспринятых сведений касательно происшедшей здесь у нас на Земле самой истории возникновения того «принципа», который, как оказалось согласно выяснениям господина Аллана Кардека во время одного «абсолютно-тайного» спиритического сеанса, сделался впоследствии всюду среди нам подобных существ, возникающих и существующих на всех других планетах нашей Великой Вселенной, одним из главных «житейских-принципов».
Словесная формулировка такого, ныне «всевселенского», житейского принципа следующая: «Если-кутить-так-кутить-с-пересылкой».
Вследствие того, что этот «принцип», ныне уже являющийся общевселенским, возник на той же планете, на которой возникли и вы, да еще вдобавок существуете, почти постоянно припеваючи и частенько потанцовывая «фокстрот», то потому я не считаю себя вправе скрыть от вас известные мне сведения, выясняющие некоторые подробности возникновения и такого общевселенского факта.
Вскоре после окончательного внедрения в мою натуру упомянутой присущности, т. е. безотчетного стремления к выяснению причин возникновения всяких «реальных фактов», я, когда попал впервые в самое сердце России, в город Москву, не находя там ничего другого для удовлетворения такой моей психической потребности, занялся исследованием всяких русских былин и поговорок.
И вот как-то раз, между прочим, мне пришлось, не знаю случайно ли или тоже вследствие каких-то объективных закономерных последовательностей, узнать следующее:
Некий русский, являющийся по внешней своей видимости для окружающих просто-напросто купцом, должен был поехать по каким-то делам из своего провинциального города в эту вторую русскую столицу, город Москву, и его сын, причем любимый, вследствие того, что он был похож только на мать, попросил его привезти оттуда какую-то книгу. Когда этот великий автор «всевселенского-житейского-принципа» приехал в Москву, он там с одним своим приятелем, как полагалось и как доныне, кажется, полагается, напился, как говорится «вплотную», настоящей «русской водкой».
И когда эти два обитателя современной превеликой группировки двуногих дышащих, после выпитого соответствующего числа рюмок «русской-благодати», заговорили касательно вопроса, как там называют – «просвещения народа», а начинать с такого вопроса свои разговоры еще издавна стало там обыкновением, купец, вдруг по ассоциации вспомнив поручение своего сына, решил сейчас же вместе с этим своим приятелем отправиться в книжный магазин купить ему книгу.
В магазине купец, перелистывая поданную ему приказчиком книгу, спрашивает о ее цене.
Приказчик отвечает, что эта книга стоит шестьдесят копеек.
Купец, заметив, что на обложке книги цена помечена только сорок пять копеек, сперва странным и несвойственным вообще для российского обитателя образом задумывается, а потом, делая какую-то манипуляцию своими плечами, выпрямившись и выпятив грудь, подобно гвардейскому офицеру, почти остолбеневает и после некоторой паузы очень спокойно, но с интонацией в голосе, выражавшей большую авторитетность, говорит:
– Вот здесь написано сорок пять копеек. Почему же вы запрашиваете шестьдесят?
Тогда приказчик, делая «маслянистое» лицо, как это свойственно делать всем приказчикам, заявляет: книга действительно стоит сорок пять копеек, но мы ее должны продавать за шестьдесят, так как пятнадцать копеек стоит ее пересылка.
После такого ответа приказчика у нашего русского купца, озадаченного такими двумя противоречащими, но до очевидности ясно согласующимися фактами, видимо, стало что-то внутри происходить. И вот тогда-то он, устремив свой взгляд на потолок, опять задумывается, на этот раз подобно английскому профессору-изобретателю капсул для касторового масла, а потом, вдруг повернувшись к своему приятелю, выявляет из себя впервые в мире ту словесную формулировку, которая, выражая по своей сущности несомненную объективную истину, приняла с этих пор характер изречения.