Даже сегодня некоторые эксперты утверждают, что ганзейцы были плохими корабелами, поэтому можно представить, с какой насмешкой и презрением шведы, жившие в двенадцатом веке и еще видевшие стремительные изящные корабли-птицы викингов, встретили появление у своих берегов неуклюжих посудин, оскорблявших их эстетические чувства. Новые корабли отличались высокими бортами, нос и корма возвышались над водой почти под прямыми углами, что придавало всей конструкции вид плавучего ящика. Часто на носу и корме были построены дополнительные площадки с зубцами, так называемые «касли» — замки, предназначавшиеся для отражения неприятеля. Там прятались арбалетчики, стояли бочки с негашеной известью — для ослепления врага — и бочки с жидким мылом, которое лили на палубы кораблей противника, чтобы у врагов разъезжались ноги. Позднее появились бомбарды.
Все сооружение, похожее на свалившуюся в море во время оползня деревянную крепость, точно для придания ему дополнительной нелепости, оснащалось большим прямым парусом, установленным на единственной мачте в центре. Сверху возвышалось так называемое «воронье гнездо» — площадка для наблюдателей и арбалетчиков. Даже развевающиеся вымпелы и флаги, обязательные на ганзейских кораблях, не могли сгладить первого впечатления.
Если бы потомки викингов знали, что когг скоро полностью вытеснит корабли прошлого, а их самих, от простых крестьян до гордых королей, практически превратит в вассалов немецкой Ганзы, они бы отнеслись к этому продукту западноевропейской корабельной мысли с бóльшим уважением.
В начале XII века свободные города северной Германии начали укреплять торговое сотрудничество друг с другом. Кульминацией этого сближения стало заключение в 1285 году торгового союза между Любеком, Висмаром и Ростоком, образовавших ядро северогерманской Ганзы. В четырнадцатом веке в Ганзу входило уже около семидесяти городов, расположенных по берегам Северного и Балтийского морей.
Ганзе нужен был практичный вместительный корабль для перевозки объемных и относительно дешевых грузов: зерна, рыбы, железа, масла, соли, шерсти, одежды и тому подобных товаров, которые у купцов прошлого не пользовались популярностью. Ганзейцы первыми поняли преимущества заработка на товарах массового спроса. Так, собственно, и появился когг, широкий и вместительный корабль длиной около 25 метров, бравший около 100 тонн груза. Это почти в десять раз больше, чем грузоподъемность столь же длинного корабля викингов! Примечательно, что даже единицы водоизмещения коггов указывали на основные виды товаров, которые перевозились между средневековыми европейскими портами. Водоизмещение кораблей, ходивших на Балтике, было принято измерять в данцигских и бременских зерновых ластах, а также в селедочных ластах. Главным грузом в Западной Европе было вино, поэтому там водоизмещение указывали в винных бочках, которые назывались тоннами. Тонна составляла пол-ласта, так что ганзейским купцам было совсем не трудно переходить из одной системы расчета в другую.
Дно у коггов делали почти плоским — чтобы, оказавшись во время отлива в порту или у берега, корабль не переворачивался, сев на мель. Прочность корпусу придавали множество часто установленных шпангоутов, а также поперечные балки, концы которых выступали сквозь борта. При грубых очертаниях когга торчавшие из него «ребра» могли нести даже своеобразную эстетическую функцию, подобно шрамам, вполне уместным на звероподобной физиономии воина.
Мореходные качества этого корабля были, несмотря на его внешнюю неуклюжесть, очень неплохими. Форма корпуса позволяла коггу довольно хорошо двигаться против ветра, а замена навесного бортового руля на кормовой давала возможность идти, не теряя управления, даже при сильном боковом крене.
Объединиться в союз купцов заставил страх за свою жизнь и имущество. И лишь постепенно Ганза достигла могущества, позволяющего применить к ней сегодняшний термин «сверхдержавы». Торговый союз получил возможность начинать и заканчивать войны, контролировать внешнюю торговлю стран, свергать и назначать королей. Ганзейские купцы пришли в скандинавскую политику, привнеся в нее принципы торговой сделки. Когда короля Альбрехта Мекленбургского разбили и захватили в плен датско-шведские войска королевы Маргариты, семь ганзейских городов выступили посредниками при заключении мира. Они согласились быть гарантами того, что король, если его освободят из плена, заплатит выкуп. Но, скептически относясь к монаршему честному слову, они вытребовали себе в залог ни много ни мало, как целый город — Стокгольм, находившийся в их руках три года.