Так, географ и историк древней Греции Страбон писал о виноградных лозах Маргианы толщиною в обхват и виноградных гроздьях длиною в локоть.
Маргиана!..
Звучит-то как здорово!.. И нежно, и торжественно» почти как имя женщины — Марианна! Именно так — Маргианой — и называли в древности долину Мургаба греки и римляне.
Были у оазиса и названия попроще: Маргав, Маргуш, Мару, Мерв. И не один «потрясатель вселенной», обуреваемый жаждой захвата, стремился прибрать к рукам эту славную и многострадальную жемчужину Средней Азии. Чтобы оградить себя от непрошеных гостей, жители оазиса возводили мощные крепости и укрывались в них в лихую годину.
Но стены крепостей не всегда помогали.
Несколько раз покоряли Мерв персидские цари. Как свидетельствует клинописная надпись на Бехистунской скале, еще в шестом веке до нашей эры долина Мургаба входила в состав Ахеменидской державы под названием Маргуш.
Несладко, видимо, жилось маргианцам под властью захватчиков. Бесконечные поборы, бедность, унижения вынудили их восстать против поработителей. Произошло это в разгар ожесточенной династической борьбы между потомками персидского царя Кира. А возглавил восстание маргианец Фрада. Кто он был? Ремесленник, ученый, служитель культа или же правитель области — марзубан? Неизвестно. В том же 522 году до н. э. попытался обрести свободу и ряд других областей огромной Ахеменидской империи: Персия, Элам, Мидия, Сирия, Египет, Парфия, страна Саков. Но всюду восставших настигала неудача. Царь Дарий Гистасп жестоко расправился с повстанцами, о чем с редким для государя хвастовством поведал в наскальной надписи в Бехистуне, на территории современного Ирана. Надпись выбита на отвесной скале, которая вознеслась на тысячу метров над безжизненным простором степей. Состоит надпись из трех параллельных текстов, написанных тремя рядами клинописи на трех языках: древнеперсидском, эламском и вавилонском. Но содержание текстов одно и то же. В них рассказывается о кровавом подавлении народных восстаний. Ведь только в Мерве вместе с Фрадой было уничтожено свыше пятидесяти тысяч человек.
Справа, над столбцами персидского текста, — огромный каменный барельеф, изображающий сцену суда Дария над казненными вождями. Сам Дарий запечатлен в образе большеголового грозного судьи с разгневанным взором, обращенным вниз, на вереницу народных вождей, как бы застывших под царскими стопами в смиренной позе, в круглых простых шапочках и простых, как у арестантов, плащах или халатах.
Нашел эту надпись в 1835 году англичанин Г. К. Роулинсон, прославившийся как специалист по дешифровке древнеперсидской и ассиро-вавилонской клинописи.
Роулинсону предстояло подняться на вершину отвесной скалы и спуститься оттуда с помощью крючьев ей веревок до текста.
Хотя отвага и мужество были проявлены немалые, дело подвигалось очень медленно — за несколько месяцев Роулинсон срисовал лишь нижние строки, а до верхних так и не добрался.
Работа был прервана.
Возобновилась она через двенадцать лет.
Ученый вернулся в Бехистун и нанял себе в помощники молодого курда. Опустившись на веревках, тот прижимал к отдельным фрагментам надписи влажный картон и получал совершенно точные оттиски.
Но, кажется, не меньший героизм и упорство проявил ученый при расшифровке текста, написанного двадцать пять веков назад! Его содержание знает теперь весь мир.
Я видел снимок Бехистунского барельефа и наскальной надписи, сделанный уже в наш век. Я долго вглядывался в изображения Дария, казненных по его приказу вождей и старался понять: на чьей стороне симпатии древнего скульптора? На стороне шаха? Вряд ли! Его лицо, руки, туловище уродливы, несоразмерны.
Более правдиво выглядят руководители восстаний — нормальный рост, нормальное обличье: хорошо переданы лица, одежда, осанка. Обреченные на смерть вожди сохранили и мужество и гордое достоинство.