1172 год. Мервом овладевает хорезмский правитель Султан-шах.
А в 1186 году к воротам города подходит хорезмшах Текеш.
И, наконец, 1221 год — самый страшный в истории Мерва. В этот год на жителей города обрушилась ужасы монгольского нашествия. Младший сын Чингиз-хана Тули, окружив город, атаковал его. Крепость могла бы выдержать долгую осаду. Для этого было все необходимое: и продовольствие, и вода, и большое число защитников. Не было лишь единства среди правящих групп Мерва. К тому же правителей города охватили растерянность и испуг.
И город сдался почти без боя.
Жителей Мерва монголы вырезали. За одну ночь выросли горы трупов. Такого страшного побоища, такого дикого разгула смерти Маргиана не знала никогда.
Выбросив останки султана Санджара, монголы разграбили его могилу. Но мавзолей уцелел. Почти на сорок метров взметнул он в небо свой купол. Говорят, что когда-то он был облицован голубыми изразцами или золотом, его можно было увидеть за пять-шесть фарсахов[3].
Осмотрев «Крепость султанов» внутри, я решил пройти по ее стенам. Подыскал место, чтобы выбраться на стрелковую галерею. Подъем оказался крутым. Цепляясь за выемки, за уступы, я медленно начал подниматься и… вдруг чуть не накрыл ладонью эфу. Я отдернул руку, и сердце бешено забилось. Но змея даже не шевельнулась, как будто ей ничто не угрожало.
Откровенно говоря, эфа не только меня напугала, но и… обрадовала. Дополнительные поиски показали, что «Крепость султанов» может быть хорошим источником для добычи змеиного яда.
ДАР УЛ-АХИРА
Со временем район моей охоты в Мургабском оазисе намного расширился. Он начинался от города Байрам-Али и простирался к северу километров на пятьдесят, вплоть до самой границы с песчаной пустыней. И чем дальше к северу, тем все меньше я встречал на своем пути глинобитных и каменных руин: разной величины башен, дворцов, мелких жилых построек. Безлюдная, ровная степь свободно просматривалась из края в край. По ней были разбросаны только холмы — не высокие, серые, сильно оплывшие — свидетельство давно отшумевшей жизни. Прошло, вероятно, несколько тысячелетий, как она заглохла здесь. Почему? Скорее всего, потому, что Мургаб — единственный поилец этих мест — уже не мог так далеко добрасывать свои воды для орошения полей.
Иногда я выбирал другой маршрут: к югу от Байрам-Али, бродил по берегам Мургаба и его водохранилищ, заросшим круглыми ветлами, турангой, тамариском, эриантусом и тростником. В то время рыба в Мургабе и его водохранилищах водилась в изобилии! Множество было пернатой дичи. Поэтому и охота и рыбалка здесь были отличными.
Особое удовольствие я находил в неторопливом созерцании плотин в русле реки, белопенного кипения воды, бурно, с грохотом вырывавшейся из-под приподнятых затворов. Все эти сооружения построены еще до Советской власти, но построены добротно, с большим вкусом. Рядом с ними на берегу реки, как правило, приветливо зеленел небольшой оазис, где жили их регулировщики и смотрители. Показывали мне на Мургабе и так называемый Султанбент, — место, где из хвороста и кирпича была построена в XII веке плотина султана Санджара.
И все же чаще всего я посещал руины древних городищ в северной части Мургабского оазиса, в нескольких километрах от Байрам-Али: крепости Абдуллы-хана, Султана Санджара и крепость Гяур-Калу. В развалинах этих городищ, в заброшенных, заросших камышом оросителях да и на открытой равнине я почти всегда удачно охотился на змей, которых отсылал в Киев, на фабрику наглядных пособий, а взятый у них яд — в Прибалтику и Москву.
Однако, как ни странно, я не всегда был сосредоточен только лишь на одной мысли об охоте. От нее очень часто меня отвлекали окружавшие со всех сторон развалины старинных построек — немые свидетели печального прошлого: кровопролитных войн, человеческих страданий, страха перед нашествием, врагов. Один за другим всплывали в памяти эпизоды из прочитанных книг, имена правителей, везиров, историков, поэтов. Любая постройка — будь то круглая башня, полуразвалившийся дворец какого-нибудь хана или феодала, пробитая в нескольких местах крепостная стена как бы манили к себе, и я часами простаивал возле них, разглядывая каждую трещину, каждую пробоину в стене, ее кирпичную или глиняную кладку и самый кирпич, возбуждавший интерес незнакомым форматом.
Конечно, в походах было нелегко. Но как бы я ни уставал, я непременно посещал мавзолей Султана Санджара, гениальный памятник средневекового зодчества. Как считают ученые, к нашему веку от него осталось не больше сорока процентов его былого облика. Но и по этому внушительному остатку и по тем скупым архитектурным фрагментам, открытым реставраторами вокруг памятника, смело можно судить о его былом величии.