А какое впечатление производил мавзолей на тех, кто видел его полностью, в первозданной, так сказать, красоте, еще не тронутым ни временем, ни людьми?
Рашид ад-Дин в начале XIV века оценивал его, «как самое большое здание на свете». Конец XV века. Исфизари: «Это одна из величайших построек царств вселенной и до такой степени прочной, что порча не может коснуться ее».
Каждый раз какая-то неведомая сила влекла меня к этому «дому загробной жизни» покойного Султана. Помню первую встречу с ним и первое впечатление, произведенное им. Оно было неотразимым. Несмотря на то, что на верхней части мавзолея — барабане — облетела штукатурка и обнажились разгрузочные арки, несмотря на то, что лишь кое-где по бокам его каменного корпуса сохранился четкий геометрический орнамент и несколько слов, написанных арабской вязью, он все еще казался огромным, несокрушимо крепким, и не сразу могла возникнуть догадка, что перед тобой всего лишь часть «одной из величайших построек царств вселенной».
Я вошел внутрь здания и долго стоял под круглым — высотою почти сорок метров — куполом, украшенным большой восьмиконечной звездой.
Все так просто и все так торжественно.
На стенах, там, где облупилась и отпала штукатурка, обнажился первоначальный растительный орнамент.
И — та же простота.
Я взглянул на пол и содрогнулся. Толстые продолговатые кирпичи, которыми он выстлан, наполовину были стерты и выбиты подошвами сонма людей, побывавших здесь за восемь минувших столетий. Стертые кирпичи — след исчезнувших поколений.
С южной стороны к мавзолею была прикреплена железная лестница, над которой был прорезан вход на галерею здания. На узком полу галереи лежал толстый слой пыли. Но переходы, украшенные арками и арочками из обтесанных кирпичиков, изображавших геометрический орнамент, были восхитительны, как кружево. Правда, время не пощадило и их: на некоторых арках виднелись трещины, сдвиги и перекосы.
Несколько слов о самом Султане.
Право на владение Мервской областью он получил еще в молодости, от своего отца Малик-шаха. В 1118 году, когда Санджар объявил себя султаном всей Сельджукидской державы, простиравшейся от Амударьи до берегов Средиземного моря, город Мерв он сделал своей столицей. В течение нескольких десятилетий правил Санджар огромным, неспокойным государством. На склоне лет, видимо, устав от тяжкого бремени высшей власти, бесконечных войн и придворных интриг, а, может, попросту говоря, чуя скорый конец, он приказал построить для себя «Дом загробной жизни» — «Дар ул-ахира». Ясно, что этой постройкой Султан хотел еще больше возвеличить себя и утвердить свое бессмертие в веках.
Наблюдать за ходом строительства мавзолея было поручено одному из приближенных султана — Ихтияреддину-Джаухар-ат-Таджи. А руководил строителями талантливый и, очевидно, опытный мастер Мухаммед Атсыз из Серахса. О том, чтобы имя его со временем стало известно, он позаботился сам. Тайком, рискуя жизнью, Мухаммед Атсыз сделал надпись и поместил ее в медальон под куполом мавзолея. Великий зодчий понимал, что ничего вечного не бывает и, когда усыпальница Султана начнет стареть, тайна архитектора будет раскрыта.
Такое уже было еще задолго до мавзолея на известном всему миру Александрийском маяке. Честолюбивый властелин повелел высечь на нем такую надпись: «Царь Птоломей — богам — спасителям, — на благо — мореплавателям». Но создатель маяка знал секреты облицовочных материалов. В определенный им срок ненужная часть облицовки осыпалась и обнажилась мраморная плита. На ней люди прочитали другую надпись, которая прославила имя истинного творца: «Состратус из города Книда, сын Дексиплиана, — богам — спасителям, на благо мореплавателям».
Делая смелый шаг, Мухаммед Атсыз был, как мне кажется, уверен, что воздвигая мавзолей грозному владыке, строители прежде всего создают памятник творческому гению народа, его созидательному труду, и было бы крайне несправедливо, если бы тот, кто вложил в этот труд весь свой ум, талант, богатейший опыт своих предшественников, исчез бы из памяти потомков.
А вот мнение советского историка о мавзолее Султана Санджара как архитектурном памятнике средневековья:
«Если бы даже весь Мерв исчез без следа, если бы не было исторических сведений и гигантских городищ, свидетельствующих о его былой славе, и остался лишь один этот памятник, он и сам по себе позволил бы представить былое величие этого города»[4].