На лице старика выразилось недоумение: как, мол, это так, не видел? Люди видели, а ты не видел.
— Такой змеи нет и не может быть. Это ложь, — сказал я и решительно зашагал прочь от чайханы.
…И вот, сидя за ужином в доме Павла Ивановича, я снова слышу о какой-то необыкновенной змее, о фруктовом саде и о боязни заходить в него.
О, этот страх перед змеями!.. Сколько нелепых выдумок рождено им на свете! Самая распространенная из них о том, будто змеи преследуют человека. Обычно же бывает так: встретившись, человек бежит в одну сторону, змея — в другую. Исключения составляют случаи, когда человек сам неосторожно наступит на нее.
Я понимал, конечно, что версия, рассказанная Павлом Ивановичем, могла не подтвердиться. Но тут снова в памяти всплыла моя любимая пословица, и я решил побывать в заброшенном саду.
Павел Иванович согласился сопровождать меня.
Сад находился посредине хлопкового поля и кое-где был обнесен размытым дувалом. Сквозь листву деревьев, в глубине сада, виднелось несколько заброшенных домишек, вокруг которых росла худосочная трава, колючка. Плодов на деревьях было совсем мало. Сухие ветви никто не срезал.
Едва вошли мы в сад, в глаза бросилось обилие нор, в которых прочно, видать, обосновались грызуны и змеи.
— Гляди, гляди! Вот она, змея! — сдавленным голосом пролепетал Павел Иванович. Я посмотрел налево — и в самом деле: над кустом молодой колючки маячила голова кобры. Не успел я сделать и двух шагов по направлению к ней как справа и впереди меня поднялось еще несколько шипящих голов. Охотник на змей, я сам очутился в положении их пленника. Отступать можно было только назад, но и это было опасно: ведь змеи не прикованы к одному месту. Возможно, какая-нибудь из них уже успела заползти и на тропинку сзади нас. Мной овладело странное чувство: легкий испуг и острое желание не упустить ни одной змеи.
Овладев собой, я стал соображать, что же предпринять, чтобы кобры не разбежались. Ближайшая из них не сводила с меня глаз, готовая в любую секунду к нападению. Ее упругое тело слегка подрагивало и широко раскрылся на шее «капюшон».
Подойдя к кобре примерно метра на полтора, я накрыл ее марлевым сачком и даже слегка подогнал ее туда палочкой. Переложить змею в плотный мешок теперь уже не составляло особого труда.
Пока я занимался первой коброй, остальные не двигались с места, скорее всего потому, что их внимание все время привлекал белый сачок, который я старался держать у них на виду.
Постепенно всех кобр я водворил в мешок. Это были крупные экземпляры. Длина некоторых достигала более полутора метров. Обилие кобр в одном месте меня не удивило. Обычно они живут семьями. Если где-нибудь нашел одну, то поблизости ищи вторую.
…Уложив последнюю кобру в мешок, я вспомнил о моем спутнике. Бедный Павел Иванович! Его красное, незагорающее лицо теперь казалось бледным и растерянным. Он стоял не шелохнувшись и с ужасом наблюдал за моей операцией.
Когда я подошел к нему, он спросил, хорошо ли я завязал мешок и не смогут ли змеи укусить меня за спину через рюкзак. Я сказал, что такой укус исключен, и, надевая рюкзак, решил порадовать Павла Ивановича:
— Ну, вот. Теперь и в сад за фруктами можно ходить. Бояться больше некого.
Павел Иванович искоса посмотрел на меня. После пережитого нервы его не выдержали.
— К черту этот сад! — ругался он. — Знаю, какие тут фрукты. Ведь я траву для кур здесь косил. Теперь дудки! Золотом не заманишь!..
Придя к Павлу Ивановичу домой, я «выдоил» кобр. Каждая из них дала по 5—6 крупных капель яда.
На следующий день я выехал в Байрам-Али, а оттуда через Москву — в Киев.
СОСНЫ МОЕГО СОСЕДА
Двухэтажный дом, в котором я живу, напоминает мне укрывшуюся в лесах подмосковную дачу. А поселился я здесь давно, с тех пор, как из Киева переехал в Ашхабад.
У дома — два балкона и две веранды.
Особенно мне нравится веранда. Ее украшают кружевной деревянный фронтон, строенные колонны по углам и ограда из резных балясин.
Летними ночами, когда со склонов Копетдага веет прохладой и ароматом скошенного сена, на веранде приятно отдыхать: с нее видны краешек Вселенной и огненный росчерк сгорающих метеоров.
С моим соседом, пожилым музыкантом, живущим на первом этаже, мы справили новоселье почти одновременно. Вскоре наступила весна, и сосед — не иначе, как в память об этом новоселье — посадил перед окнами своей квартиры две тоненькие, высотою с человеческий рост, сосны. Сажал он их, вероятно, для себя, а вышло несколько неожиданно — для соседа. За четверть века сосновые саженцы вымахали выше нашего дома и превратились в стройных зеленых красавиц. Одна из них стоит напротив моего маленького балкона, доверчиво протянув к стеклянной двери широкую дружескую лапу. Обычно весною и осенью я открываю на ночь балконную дверь. Когда ветер, сосны раскачиваются, машут ветвями, наполняя мой кабинет запахом смолы и протяжным шумом соснового бора.